Хелен Бьянчин - Как в сказке
Тренькнул электронный звонок, предупреждая, что кто-то вошел в магазин. Она приготовила приятную улыбку, поднялась из-за прилавка.
– Ханна, доченька, решила тебя навестить. Знаю, мне следовало вначале позвонить, но я обедала со старой подружкой, недалеко, и решила навестить тебя.
– Очень рада видеть тебя, мама. – Ханна говорила с наигранным энтузиазмом, одновременно обнимая и целуя мать. – Посмотри на эти шарфы, может, какой-нибудь тебе понравится.
– С удовольствием!
Ханна достала коробку, и женщины занялись отбором. Рене отложила понравившиеся ей шарфы, заодно присмотрела блузку и полезла за кошельком. Но, увы, оказалось, она забыла сумку в машине.
– Доченька, ты не сходишь? Вот ключи. – Она покрутила их на пальце. – Сигнализацию я включила.
– Где ты припарковалась?
– На этой стороне, недалеко.
На улице было жарко, особенно после искусственно создаваемой кондиционером прохлады в магазинчике. Она подняла руку, прикрывая глаза от ослепительно яркого солнца. И застыла при виде знакомой высокой фигуры, маячившей прямо у «лексуса» матери. Мигель! Ей захотелось повернуться и спрятаться за дверью магазина, но она тут же передумала и решила, что пора объясниться.
– Интересно, что ты здесь делаешь в середине рабочего дня? – Ханна старалась говорить как можно спокойнее.
Мигель не сдвинулся ни на шаг, и ей пришлось протиснуться мимо него. Она отключила сигнализацию, открыла машину со стороны пассажирского места, достала сумку матери.
– Мы собираемся возвратить сумку Рене? – спросил он мягко.
Она удивленно переспросила:
– Мы?
Он ухватил ее за локоть, сжав сильнее, когда она попыталась увернуться.
– Мы! – повторил он твердо.
– Мигель?
– Это самый легкий путь, которым мы можем вернуться в бутик. Или же я могу перебросить тебя через плечо наподобие куля с картошкой. Который ты предпочитаешь?
Не пытаясь больше спорить, она направилась обратно к магазину, всем телом ощущая присутствие Мигеля. Прикосновение его руки заставляло сердце биться быстрее, вырваться на свободу представлялось невозможным. Ханна не поинтересовалась, собирается ли он войти, его намерения загадки не составляли. И все же, остановившись, спросила:
– Ты делаешь все с определенной целью?
– Да.
Ханна уже протянула руку к ручке двери, но дверь сама распахнулась им навстречу.
– А, вы уже здесь! – обрадовалась Рене, не выразив никакого удивления.
Ханна переводила глаза с одного на другую.
– Вы все подстроили?
– Увы, это я зачинщица.
– Зачем? – рассердилась Ханна.
– Иди возьми сумку, – приказал Мигель. – Мы уезжаем…
– А я останусь и закрою бутик, – закончила Рене раньше, чем дочь успела выразить протест.
– Все решили за меня? – Ханна бросила на мужа мстительный взгляд. – Так мог поступить дикарь, но ты же джентльмен. Откуда это у тебя?
– Я тебе этого никогда не прощу!
Мигель взял ее за руку, открыл дверцу своей машины и впихнул ее туда. В следующее мгновенье он уже сидел за рулем. Мотор заурчал, машина плавно выехала с парковки и влилась в поток автомобилей, направлявшихся к улице Тюрак.
Ханна глядела в окно. Движение, жизнь. Мир продолжал существовать, жизнь других людей текла независимо от превратностей ее судьбы.
Отсюда, изнутри, внешний мир казался почти нереальным, игрушечным. Словно смотришь телевизор.
Знакомые деревья, витрины. На этой сцене она и сама выступает пять дней в неделю. Проезжает по этим улицам, сворачивает в эти переулки.
Хотя не совсем в эти, внезапно осознала она.
– Мы пропустили поворот.
– Правильно. – Голос Мигеля звучал немного необычно, она повнимательнее пригляделась к нему, понимая, что ее не посвятили в какие-то детали известного ему плана.
– Может, просветишь меня, куда именно мы направляемся?
Он бросил на нее быстрый хитрый взгляд.
– Потерпи, скоро узнаешь.
По мере приближения к центру поток машин стал заметно плотнее. Ханна с трудом удержалась от выражения удивления, видя, что Мигель паркуется у одной из самых дорогих гостиниц города.
Портье распахнул перед ней дверь.
И чего их сюда занесло? В гостиницу, глупость какая – это при том, что у них есть прекрасный, роскошный дом в пятнадцати минутах езды отсюда.
Ханна краем глаза взглянула на мужа, пока они поднимались на верхний этаж, и вот Мигель ввел ее в просторный, элегантно обставленный номер.
Она подошла к огромному, чуть не во всю стену, окну, отдернула шторы, чтобы посмотреть, какой вид открывается сверху. Потом обернулась к мужу.
Он неторопливо снял пиджак, ослабил узел галстука.
– Все-таки ты объяснишь мне, зачем мы здесь?
Мигель справился с галстуком, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, снял с рукавов запонки, пересек комнату, открыл встроенный бар.
– Что будешь пить?
Ее злоба постепенно нарастала, грозя перелиться через край.
– Прекрати нагнетать таинственность. Тут некого очаровывать галантными манерами.
Он замер, и она вдруг поняла, что он тоже на пределе. От его скрытой силы ей стало немного не по себе. Даже обуздываемая мощь внушает опасения.
Он уловил выражение ее лица, точно отразившее ход мыслей.
– А каких манер ты от меня ждешь, женушка? Дикарских? Мужа, который движим таким гневом, что вполне способен свернуть нежную шейку жены? – Он извлек бутылку воды, открутил крышку, наполнил стакан и протянул ей. – Или, может, мне надо бить тебя? Поверь, искушение очень велико.
– Только попробуй. – Ханна выплеснула содержимое бокала в лицо мужу.
Не отрывая от нее глаз, он отставил в сторону банку с колой, одним медленным движением вытянул рубашку из штанов, расстегнул пуговицы, стащил рубашку с себя и повесил на ближайший стул.
Все теми же выверенными движениями взял аккуратно сложенное на кровати полотенце, вытер с лица излишки влаги, кинул полотенце назад на кровать.
– Ты закончила?
– Зависит от обстоятельств.
Он шагнул к ней, она не сдвинулась с места.
– Похвальная храбрость, – иронически заметил Мигель, видя, как расширились зрачки ее глаз при его приближении.
– Не подходи! – яростно прошипела она, готовая драться, кусаться, царапаться…
– Тебе этого хочется?
– Да! – огрызнулась Ханна.
Он сунул руки в карманы брюк.
– Тогда вперед.
– Думаю, нам надо поговорить, – медленно проговорила она.
– Мы так и делали. Результаты не слишком впечатляют.
Ее лицо побледнело при воспоминании о неприглядной сцене, разыгравшейся между ними сегодняшним утром.
– Мигель?
Что еще она могла сказать, так и осталось непроизнесенным, потому что он прильнул к ее губам с всепоглощающей страстью, опрокинувшей все барьеры между ними. Казалось, что он пытается объяснить, растолковать ей нечто чудесное, драгоценное, то, что значит гораздо больше, чем можно передать словами.
