Бывший 2. Роди мне сына - Лина Коваль
Героиня не выдерживает — переходит на личности, плачет. Я, чувствуя какую-то женскую солидарность, тоже позволяю себе несколько грубых фраз в адрес уполномоченных лиц.
После съемки взвинчены все. Массовку распускают по домам.
— Я вас засужу, — орет коммунальщик, брызгая слюной.
— Это не ко мне, — отвечаю любезно. — Юридический отдел на третьем этаже. Но рекомендую сначала подготовить и отправить официальную претензию.
Усаживаюсь в кресле поудобнее и снова меняю туфли на уютные тапочки. Всем видом даю понять, что разговор окончен.
— Ну не могу я сейчас капремонт им сделать, понимаете? — кричит мужик.
Извлекает из кармана несуразного пиджака сложенный вдвое платок и вытирает залысину. Перенервничал, бедняга.
— Почему не можете?
— По плану капитальный ремонт у них в доме назначен только на следующий год.
— Ах по плану, — язвлю.
— Да… по плану, — прикрикивает он. — Вот вы девушка, кроме того, чтобы глупостями здесь заниматься, что-нибудь полезное сделали?
— Хотелось бы надеяться.
— А мы каждый день делаем!
— Ну вы нимб-то снимите, — тоже повышаю голос. — Это ваша работа и каждый житель города ежемесячно за неё платит. А героине, — киваю на женщину. — Зная о её проблеме с осени, вы могли заранее хотя бы скинуть снег с крыши. Ведь могли бы?..
Мужик только воздух ртом глотает.
— Ну вот видите, — снова ныряю в бумаги.
— Да пошла ты, — орет коммунальщик, грохотом вышагивая в сторону выхода. — Сикилявка меня учить работать будет.
В зале создается неловкая тишина. А я в который раз ловлю себя на мысли, что безнадежно от всего устала. И пожалуй, впервые в жизни согласна с Макрисом — декретный отпуск мне бы не помешал.
— Да сколько можно? — нервничаю.
— Вер, человек явно болен, — произносит Марсель, подходя ко мне с полупрозрачным стаканом. — Выпей воды, успокойся…
— Спасибо, — вздыхаю тяжело и делаю пару жадных глотков.
Присутствующие быстро забывают инцидент и в павильоне снова создается привычный шум толпы.
— Адриан Константинович, здравствуйте, — слышу с другого конца площадки.
— Начальство пожаловало, — бурчит Марсель, глядя за моё плечо.
Кивнув мне, он разворачивается и уходит.
Я же делаю усилие, чтобы не обернуться.
Не поднимая головы, пытаюсь вникнуть в смысл следующего сюжета, для которого необходимо записать подводку. Попутно разминаю затекшие стопы. День такой сумасшедший, что просто мечтаю поскорее оказаться дома.
— Привет, — слышу над головой знакомый акцент.
— Привет.
Вмиг жарко становится.
Краем глаза замечаю, как Адриан останавливается у стола и как ни в чем не бывало по-хозяйски перебирает стопку с бумагами. И не скажешь ничего. Реально ведь начальство.
— Как… вы? — он интересуется тихо.
— Если ты про приём у врача, то всё хорошо, — отчитываюсь.
— И про него тоже, Вера, — подтверждает Адриан.
— Всё в норме. Опасность вроде миновала, — довольно произношу, наконец-то поднимая глаза.
Смотрим друг на друга. Он выглядит очень бодрым. Лицо светится, волосы аккуратно уложены, черный костюм безупречно отглажен, как и кипельно белая рубашка под ним. Я по сравнению с Макрисом выгляжу так, будто меня забыли отнести в химчистку.
— Я рад, что опасность миновала, — искренне признаётся.
— Адриан Константинович, — окликает руководителя Ирина.
— Да, — он резко отвечает.
— Уговорите Веру, пожалуйста. Мы предлагаем ей сделать гендер-пати перед пятничным выпуском. Это когда…
— Я знаю, что это, — отвечает Адриан, разворачиваясь.
Проезжается по мне взглядом, словно бульдозером, останавливается на животе.
— А что, уже известен пол? — спрашивает озадаченно.
Меняется в лице.
У меня сердце стучит бешено.
Только он мог задать настолько личный вопрос при моей съемочной группе. Теперь все будут с утра до ночи обсуждать, что мы скоро станем родителями, при этом совершенно не общаемся.
— Результат здесь. Я не вскрывала, — Зажав между пальцами конверт, поднимаю руку.
— Вот как?
Адриан забирает его у меня, случайно касаясь. Потом вертит в ладони, о чем-то размышляя.
Снова смотрит на меня.
Физически между нами не больше двух метров. Всего два. Подойди, протяни руку, поговори. Вот только внутри чувствую километры из предательств, обид и невысказанных слов. Так сразу и не доберешься…
И ребенок…
Наш малыш, пол которого написан в маленьком квадрате, сжатом в его руке.
Пропадаю во внимательном взгляде Адриана, пока редактор продолжает:
— Я ей говорю, что в пятницу, за десять минут до эфира — лучшее время. С анонсом, конечно. Соберем такие рейтинги, что и федералам не снилось, плюс спонсоров найдем.
Закатываю глаза, размещая руку на животе.
Редакторская работа в этом и заключается — найти фишку, классный сюжет. Поэтому не обижаюсь. И Иру уважаю.
— Ну… как вы считаете Адриан Константинович? — с надеждой спрашивает она.
Пожалуй, если бы всё не случилось так по-глупому… С его враньём и моими поспешными выводами. С предательством Шурика, которому я доверилась, потому что сердце не вмещало размер обрушившейся на него боли…
Если бы не всё это… мы бы в данную минуту ни за что не обсуждали вопрос раскрытия пола нашего долгожданного ребенка в прямом эфире. Но ничего уже не изменить, поэтому Адриан наконец-то отворачивается и, развернувшись к выходу, выговаривает:
— Сделайте так, как Вера Михайловна решит. И проветрите помещение! Дышать нечем!..
Глава 23
И, конечно, я не могу противостоять огромной съемочной группе.
На третий день уговоров всё же соглашаюсь. Но с одним, достаточно жестким условием. Никаких сопоставлений с Макрисом в эфире. Вроде того, что в самый ответственный момент они заставят встать его рядом или что-то в этом роде.
Адриан всегда ведет себя с подчиненными ровно. Ни грубо, но и не сверхвежливо, четко расставляя границы, но от моих редакторов можно ожидать чего угодно.
Студия в день съемки собирается полная. Массовку добирают практически все сотрудники телецентра, поэтому я заметно нервничаю.
— Вера, тебе здесь презент доставили, — кричит ассистент, держа в руках блестящий, объемный ящик, больше напоминающий коробку из-под обуви.
— Что там?
— Подарок, наверное.
— Оставь у меня на столе, — кричу, стараясь не отвлекаться от указаний гримера.
Дальше всё как в тумане — большой белоснежный торт на украшенном нежными цветами столе. Аплодисменты, приветствие, десертный нож, зажатый в дрожащей руке и… ярко-розовые коржи под толстым слоем крема.
Все вокруг радуются, в воздухе просятся элементы конфетти, а Марсель лично вручает мне огромную связку ромашек. Боже, где он взял их ранней весной?
Опускаю нос в цветы, попутно осматривая трибуны, и на последнем ряду замечаю Адриана. Отворачиваться поздно, потому что наши взгляды уже столкнулись.
Макрис отчетливо кивает. Машет.
Я победно улыбаюсь и жестикулирую мол «извини, будет девочка». В груди вспышки одна за другой, когда он в ответ иронично закатывает
