Дикси Браунинг - Одиночество не для них

Помни о троянском коне, напомнил себе Лайон, ожидая, пока человек в лодке направит руль к берегу. Всего опаснее то, что не вызывает опасений.

Незнакомец заглушил мотор, и лодка ткнулась носом в берег. Мужчины пристально оглядывали друг друга; мозг Лайона подмечал и классифицировал новые данные. Лет шестидесяти пяти, в камуфляжной куртке и джинсах. И то и другое знавало лучшие времена. На голове — видавшая виды фуражка. На ногах — резиновые болотные сапоги. Судя по кистям рук, страдает легкой формой артрита. Судя по цвету носа, горький пьяница. Или, возможно, аллергик. Но, скорее, пьет без просыпу.

Старик бросил Лайону веревку. Тот молча поймал и притянул лодку чужака к ближайшему дереву. Или старикашка гораздо умнее, чем кажется, думал он, или не понимает, что сейчас я могу взять его без единого выстрела.

Не подведи, спина!

Помни о троянском коне, Дэниел Лайон. Один раз тебя уже одурачили. В тот раз ты чудом остался жив.

В игре, в которую он играет, всего два правила.

Номер один: держи глаза открытыми, ушки на макушке, а рот на замке.

Номер два: никогда не забывай о правиле номер один.

— Ну и дождичек был, верно? — произнес старикан в виде приветствия.

— Еще какой! Как из ведра лило! — ответил Лайон, по-южному растягивая слова. Интересно, слышит ли его Жасмин? Если слышит, пусть оценит, как он вошел в роль.

— Это тебя, выходит, я сверху приметил? Лайон напрягся, но широкая добродушная улыбка на лице осталась непоколебимой.

— Так это вы над нами кружили? Я-то думал, это поле удобряют где-нибудь поблизости. Хотел уже спрятаться в палатку и носа оттуда не высовывать. Слыхал, что от ваших химикатов не только вредители дохнут!

— Ну нет, сейчас не сезон. Удобряют у нас весной, а жуков-пауков всяких травят летом. Я поднялся в воздух, чтобы сделать сверху несколько снимков. Для нашей работы нет лучше времени, чем зима. Все как на ладони! Только в нынешнем году зима выдалась теплая, и деревья стояли в листве аж до самого Нового года. И не успеешь оглянуться, как они снова зазеленеют, вот что я вам скажу!

Если старикан играет роль, значит, он гениальный актер. Лайон подтянул штаны: из-за ножа и патронов в заднем кармане они все время сползали.

— Не хотите присесть со мной у костерка и выпить пива? Боюсь, ничего другого предложить не смогу.

— Снимаетесь с места?

— Ага. Сматываю удочки.

Молодчина, Лайон! Вылитая деревенщина, только соломинки в зубах не хватает! Интересно, что об этом скажет Жасмин? Будем надеяться, что она все слышит и восхищается его актерским мастерством.

— К дому направляешься?

В мозгу снова вспыхнул сигнал тревоги.

— К какому дому?

— К особняку Лоулиссов. Ты же Лоулисс, верно?

— Лоулисс? Он ведь, кажется, умер, — осторожно ответил Лайон.

Старик неуклюже спрыгнул на берег. Весь он, от древней фуражки, залихватски заломленной на затылок, до непромокаемых сапог, весил, должно быть, не больше сотни фунтов. И оружия Лайон при нем не заметил. Впрочем, это могло означать лишь то, что противник очень хорошо подготовлен.

— Мэгги из налоговой инспекции рассказывала, что ты к ней заглядывал и расспрашивал о доме. Второй Лоулисс за неделю — вот оно как! Только тот, первый, что перед тобой был, не сам пришел. Важная птица! Секретаршу прислал. Она и ко мне в контору заглядывала — ну, я тебе доложу, одно слово, столичная штучка! — Старик причмокнул губами.

— К вам в контору? — переспросил Лайон.

— Что-то ты там калякал насчет пивка?

Ах, черт, куда же запропастилось это пиво?

Да в лодке оно, где же еще!

Лайон склонился над бортом лодки. Он ни на секунду не забывал о пистолете, болтающемся совсем рядом — стоило протянуть руку.

— Змей пугать? — старикан кивнул на кобуру.

— Для этого и взял. Но пока что ни одной не видел.

Левой рукой Лайон выудил из лодки три бутылки пива. Тем временем из зарослей плюща вынырнула Жасмин.

Старик приподнял фуражку и ухмыльнулся.

— О, да ты, я гляжу, парень не промах! Бабенку с собой притащил!

О боже, взмолился Лайон, хотя никогда до сих пор не обращался с просьбами к всевышнему, пожалуйста, сделай так, чтобы Жасмин не обиделась на «бабенку»! Мне хватает проблем и без этого!

— Познакомься, Жасмин, это… простите, не запомнил вашего имени.

— Уилбурн. Уилбурн Уэбстер, к вашим услугам, мэм.

Оказавшись на берегу, Уилбурн Уэбстер сразу почувствовал себя как дома. Он занял пень, предоставив Лайону и Жасмин самим искать себе местечко посуше.

Подстелив какую-то тряпку, Лайон сел на землю и попытался скрестить ноги, но колено запротестовало. У Жасмин таких проблем не было она уселась по-турецки, привольно откинувшись назад и опершись рукой о землю. Лайон не преминул заметить, что в такой позе его лучшие джинсы соблазнительно обтягивают ее стройные ноги, а мешковатая фланелевая рубашка вздымается на груди, обрисовывая бугорки сосков.

На гостя Жасмин смотрела не просто с любопытством — с восторгом!

Повезло старику, подумал Лайон, вспомнив, какие взгляды всего несколько минут назад бросала она на него самого.

— Вы, наверно, родились и выросли в этих местах, — заметила она своим самым чарующим голоском, призывно расширяя глаза цвета красного дерева. — Держу пари, вы знаете столько интересных историй!

— А как же! — ухмыльнулся старик. — Мне да не знать! Еще, может, побольше прочих знаю, да помалкиваю. Работа такая — волей-неволей узнаешь такое, что люди стараются спрятать от чужих глаз.

Жасмин извлекла из воздуха потрепанный блокнотик, с которым, как уже заметил Лайон, не расставалась, послюнила карандаш и устремила на старика полный надежды взор.

— А если уж говорить о старине Лоулиссе…

— Лоулисс, — шепотом повторила Жасмин, старательно записывая имя.

Рассказчик кивнул в сторону Лайона. Тот сидел как на иголках; опасаясь доверяться Жасмин, он так и не открыл ей свою фамилию, доставшуюся от матери.

— Кстати, его родственник. Прадед или прапрадед, уж не знаю.

— Лайона?

— Так тебя, сынок, Лайоном кличут? А прадеда твоего, упокой, господи, его душу, Кроутом звали. Кроут Лоулисс. Большой человек был в наших местах.

Жасмин строчила, не поднимая головы. Лайон открыл следующую бутылку, протянул старику, взглянул на солнце и затем на часы. Похоже, сегодня они с места не тронутся.

Кроут Лоулисс, как выяснилось из дальнейшего рассказа, был настоящим докой в своем деле. Деле в далекие времена «сухого закона» рискованном, но очень выгодном.

— У кого в округе самый лучший самогон? Конечно, у Кроута! Так говорили в то время. Давно это было — я еще и не родился, а папаша мой в коротких штанишках бегал. Менял он выпивку не только на деньги, а на коров, свиней, лошадей, на лодки, у кого что было. Мужик честный был, свою выгоду помнил, но три шкуры не драл. За это и уважали его. Вот от самогона-то и пошло богатство Лоулисса. Начал-то он с родной деревни, а знаете, чем кончил? Импортом занялся, в Канаду продавал свой товар. Деньги рекой текли. Так-то! Одно слово — большой человек! Года два назад ходили разговоры о том, чтобы ему на могиле памятник поставить, да старухи наши возмутились, не дали. Ежели, говорят, всякому самогонщику гранитные памятники ставить, так добрым людям и на надгробия не хватит!