Линн Хэммонн - «Голубой блюз»

– Но я не собираюсь никуда уходить, дорогая! Почему ты меня вычеркиваешь из своей жизни? Я ведь никому не причинил зла! Что тебя навело на эту мысль – то, что я южанин? Моя шляпа? Цвет моих волос?

Как он может шутить в такой момент?! Неужели он совсем не принимает ее всерьез? Но надо все-таки объяснить ему все раз и навсегда.

– Ты как-то назвал себя «перекати-полем». Еще ты говорил, что не признаешь семьи. Так вот, я не хочу страдать и не хочу, чтобы страдали мои дети, когда ты уедешь из наших краев. Поэтому, пока еще не поздно, лучше убить эту любовь.

Долли резко повернулась к нему спиной и пошла в сторону океана.

Ах, так?! Страдание боролось в Дике с яростью. Наконец ярость победила, и он бросил ей вслед, словно нож в спину:

– Ты права, я должен уйти из твоей жизни!

– Ради всего святого... – произнесла она сдавленным шепотом, не оборачиваясь.

Мужчина вскочил на ноги.

– Хорошо, я ухожу!

Никакого ответа. Дик быстро подошел к ней. От ярости не осталось и следа. В глазах его застыли боль и страдание. Не в силах поверить в то, что его гонят, он еще раз спросил:

– Итак?

Глаза Долли затуманились от подступивших слез, но она молчала.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? Это правда?

– Ты сказал, что уходишь, так уходи... если хочешь.

– Я не люблю навязываться...

– Тогда уходи!

– Ухожу, ухожу!

Дик вернулся к качелям, подхватил шляпу, надвинул ее на лоб и, не говоря больше ни слова и не оглянувшись, растворился в темноте. Когда утих звук его шагов, Долли упала на качели и закрыла лицо руками. Белая увядшая камелия поникла в ее волосах.

VI

Долли чувствовала себя так, будто из нее выпустили весь воздух. Еле добрела до постели. Все кончено! Она осталась у разбитого корыта.

Соберись! – приказала она себе. Жизнь продолжается. Тебе есть для кого жить! Наступит утро, и ты увидишь все в другом свете.

Но сон бежал от Долли. Что она наделала! Как могла поступить так глупо?! Ведь она не девочка и вряд ли еще когда-нибудь встретит в своей жизни любовь... Так зачем же лишать себя пусть недолговечного романа? Как ей хотелось взять обратно свои слова! До глубокой ночи вспоминала Долли все счастливые минуты, когда они с Диком были вместе. Совершенно измученная, она забылась сном лишь глубоко за полночь.

Утро не принесло облегчения. Состояние природы было сродни ее собственному. Тяжелые тучи заволокли небо, накрыл остров темно-серым куполом. Но Долли все-таки решила не пропускать свою обычную утреннюю пробежку. Бесшумно, чтобы не разбудить детей, она поднялась с постели и стала одеваться. Движение – это жизнь! Может быть, зарядка поднимет ей настроение, придаст сил и бодрости.

Долли осторожно вышла из дома. В эти ранние утренние часы весь остров спал. Спал наверняка и ее сосед напротив. Если бы можно было хоть на секунду заглянуть в окно его спальни! Она представила себе Дика спящим. Он спокойно и ровно дышит. Длинные густые ресницы бросают тень на высокие скулы. Ей вдруг нестерпимо захотелось лечь рядом, провести пальцем по его губам, прикоснуться к ним своими губами... Но, увы, это уже ничего не изменит. Он пойдет своим путем, как и шел до нее, один. Долли опустила голову и пошла по тропинке, петляющей между дюнами, и вскоре оказалась у самой кромки океана.

Поеживаясь от прохладного, несущего резкий соленый аромат ветерка, Долли начала обычную утреннюю пробежку по влажному песку, утрамбованному прибоем. Путь ее лежал на север. Дышать она старалась ровно и ритмично, не замедляя и не ускоряя бег. Над головой кричали чайки, вдали из-за белых песчаных холмов вздымались кроны дубов, одетые в клочья тумана. Долли бежала уже десять минут, когда над головой появилась цепочка летящих пеликанов. Сильные птицы полукольцом опустились на воду вблизи берега и, используя клюв как сачок, принялись исследовать отмель в поисках рыбы.

И чайки, и пеликаны – все напоминало ей о времени, проведенном с Диком. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой! Подняв голову, Долли посмотрела на восток, туда, где поднималось солнце. Огромный шар жизнерадостно оранжевого цвета вставал над горизонтом, окрашивая серое небо переливами персикового и розового. На душе стало немного легче.

Следуя изгибам береговой линии, она бежала туда, где сейчас уже громадный оранжево-красный диск солнца поднимался в молочно-белое небо. Вдруг внимание Долли привлекла одинокая фигура. Вскоре она смогла рассмотреть, что это мужчина, который стоит, повернувшись лицом к океану. Неожиданно, словно почувствовав ее взгляд, он повернулся и быстрым шагом пошел ей навстречу. Долли продолжала свой размеренный бег, но, когда расстояние между ними сократилось, вдруг остановилась как вкопанная. Она узнала каштановые волосы, мускулистый торс, белые шорты и длинные сильные ноги Дика! Теперь она бежала так быстро, как только могла. Он раскрыл руки ей навстречу, и Долли рванулась к нему, припала щекой к его плечу. Дик заключил ее в свои объятия.

– Долли, милая! – срывающимся голосом начал он. – Я всю ночь думал о тебе, о нас. Я пришел сюда еще затемно и стал ждать тебя. Я так боялся, что ты не придешь!

В глазах женщины стояли слезы. Без слов она оплела шею Дика руками и подняла к нему лицо. Он прижался к ней губами, и поцелуй смыл горечь обидных, ранящих слов, произнесенных накануне. Она провела рукой по его волосам, взъерошив густые жесткие пряди, и, когда он уже собирался отпустить ее, сжала ладонями его лицо и наклонила к своему. Их губы нашли друг друга, и они вновь забылись в горячем страстном поцелуе.

– Долли, дорогая, – прошептал он, – давай начнем все сначала. Представь, что мы только что встретились и незнакомец по имени Дик Флеминг просит у тебя разрешения позвонить.

– О, мистер Флеминг, вам я не могу отказать!

И вновь она подставила губы для поцелуя. Прижавшись друг к другу, со сплетенными руками, они опустились на колени в светлый зыбучий песок. Дик осторожно, но настойчиво уложил Долли рядом с собой. Сжимая ее в объятиях, он языком касался ее языка, жемчуга зубов, розовой плоти нёба. Тела их сплелись в древнем как мир ритуале. Когда возбуждение достигло крайней точки, Долли приподнялась и через голову стащила тенниску. Груди ее набухли от желания. Всякие покровы сейчас только мешали; хотелось всем телом прижаться к его горячему сильному телу.

Задыхаясь от возбуждения, Дик покрывал поцелуями ее шею, ключицы, опускаясь все ниже к заветной ложбинке между высокими твердыми холмиками. Губы его ловили бледно-розовые соски, жгли плечи, руки, живот. Она гладила его спину, затем пальцы ее скользнули вниз по сильным плечам и рукам, спустились к его узким бедрам... Капельки пота, будто роса, блестели на ее бровях, в ложбинке между грудей, на загорелых плечах Дика.