Кэрри Честертон - Праздник жизни

Мамаша пожала плечами.

— Этот сыщик сказал, что его нанял серьезный клиент для сбора неофициальных данных. Так сказать, подноготной информации. Якобы речь идет о найме на важную работу. Я ему не поверила, потому что для этого не нужно задавать такие вопросы. Даже я сама их не задаю, когда мне нужен хороший повар или новая официантка.

— Конечно, — согласилась с ней Дженнифер, быстро продумывая возможные варианты такого необычного к себе внимания. — Кроме того, я никуда и не собиралась трудоустраиваться. И заявления не подавала, и ни к кому персонально не обращалась. Да мне и вообще не нужна сейчас работа по найму, поскольку мое предприятие приносит достаточный доход.

— Я думаю, что знаю причину, — встряла в разговор Франческа.

— Что именно? — встрепенулась Дженнифер.

— Компания «Сильвер Кресент». Сыщик действовал по заказу Роберта Кэррингтона. Для изучения твоих финансовых и личных возможностей и деловых качеств.

— Не может этого быть. Он не стал бы это делать, — слабо и неуверенно запротестовала Дженнифер. Затем задумалась. Тот мужчина, которого она видела сегодня на спортплощадке, в порванной, грязной и потной футболке, мускулистый и грубый зверь, переполненный похотью и силой, конечно бы не стал. А вот тот финансист, с которым она встретилась в гостиной миссис Кэррингтон, въедливый, холодный и недоверчивый, обязательно так бы и сделал. Для него это просто составная часть бизнеса, ничего личного и оскорбительного. Рутинный процесс. То же самое, что заказать справку об экономическом состоянии фирмы перед покупкой ее акций или проверить платежеспособность человека, перед тем как предоставить ему банковский кредит. Тем более когда речь идет о человеке, покушающемся на финансовое состояние его любимой бабули.

— А кто такой этот Роберт Кэррингтон? — обеспокоенно спросила мамаша Фракатто.

— Крупный финансист и внук женщины, которая обещала вложить деньги в расширение бизнеса Дженнифер.

— А, в твою компанию. А зачем ты вообще просишь деньги у незнакомых людей? Неужели ты не могла обратиться хотя бы ко мне? Мы тут все как одна семья, бамбина, девочка моя. И ты нам не чужая, — начала выговаривать ей мамаша Фракатто.

Дженнифер почувствовала, как сдавило сердце. Она знала, что эта женщина говорит вполне искренне. С мамой Фракатто она познакомилась через Франческу, с которой, в свою очередь, быстро сошлась еще в школе, в седьмом классе, когда их посадили вместе за одну парту. Учеба в женской католической школе с ее жесткой дисциплиной была нелегким испытанием, и их взаимная поддержка во многом помогла выдержать это испытание.

Новые знакомые из итальянского квартала, куда ее мать переехала после своего третьего развода, во многом смогли заменить или по крайней мере восполнить недостаток родственных чувств для одинокого подростка, ибо у матери, постоянно занятой своими очередными любовными неурядицами, практически совсем не оставалось времени на то, чтобы уделить хоть какое-то внимание дочери. Уже в первое же воскресенье после знакомства с Франческой та пригласила ее домой на семейный обед, и в ее доме Дженнифер обрела вторую семью.

Правда, это с необходимостью потребовало и выполнения определенных встречных обязательств, а также дополнительных ограничений, в том числе права на самостоятельную жизнь.

Но Дженнифер это нравилось. Лучше быть членом одной большой семьи, где все о тебе беспокоятся и заботятся, чем оставаться свободной, но никому не нужной одиночкой.

— Я не могу взять твои деньги, мама Фракатто, — твердо сказала Дженнифер.

— А я не могу понять почему? — обиженно сказала мамаша. — Чем мои деньги хуже, чем у этих Кэррингтонов? Они такие же серо-зеленые, как и у них.

— Не обижайся, пожалуйста. Просто я хочу, чтобы это дело было чисто моим. Сделать все своими руками. Папа тоже поддержал бы меня.

— Упокой Господи его душу. — При упоминании о своем почившем в бозе муже мамаша перекрестилась, чему тут же последовали и обе ее собеседницы. — Ты не права, — продолжала настаивать мамаша Фракатто. — Папа и я были вынуждены опираться только на свои силы, потому что у нас не было родственников в Америке, когда мы сюда добрались. Нам некому было помочь. А у тебя есть здесь родственники. Мы твоя семья.

— Да. Я знаю. — Дженнифер нагнулась и ласково погладила руку пожилой женщины. — И я весьма благодарна судьбе за это. Я даже не могу выразить, насколько я вам всем признательна, особенно тебе, мама. Но все же я хочу создать свою фирму самостоятельно. Это испытание моих личных способностей, моей готовности к самостоятельной жизни.

— Но ты же все равно делаешь это не вполне самостоятельно. Ты же все равно используешь чьи-то деньги, а не свои, — резонно заметила мамаша. — А эта синьора Кэррингтон, — она недовольно и презрительно фыркнула, — чем она лучше меня, что ты готова взять ее деньги. — Мамаша Фракатто замолчала и приняла трагический вид великомученицы.

Дженнифер в отчаянии от тяжело идущего диалога замотала головой.

— Это не мое личное отношение к тебе или к ней. Это просто бизнес, чисто деловой подход. — Дженнифер не хотела, чтобы манипулировали ее чувствами. — Это то же самое, что взять кредит в банке.

— В банке? У этих ростовщиков? Семья надежнее и спокойнее, — не сдавалась несгибаемая мамаша Фракатто.

— Мама, ну ты же сама брала заем в банке три года назад, когда перестраивала ресторан, — сладеньким голоском пропела Франческа, приходя на помощь подруге. — Помнишь? Ты же не пошла к дядюшке Анунцио или к кузену Джованни за деньгами, не так ли? А ведь они с удовольствием бы тебе их ссудили.

— Да, и заодно с удовольствием влезли бы в мои дела, а то и потеснили бы. — В этот момент до мамаши дошла суть высказанной ею фразы, и она замолчала и насупилась, при этом заметно утратила свою первоначальную уверенность и категоричность.

Дженнифер сверкнула удовлетворенно глазами, но не стала злорадствовать и развивать дальше эту тему. Похоже на то, что мама молчаливо признала свое поражение, хотя заставить ее сделать это словесно вряд ли удалось бы. Она любила, чтобы последнее слово в споре всегда оставалось за ней. Главное, теперь надо было закрепить незримую победу и дать ей с почетом отступить, но так, чтобы она, не приведи господи, не потеряла внешнего достоинства и самоуважения.

— Ну хорошо, — сказала мамаша, простирая руки к небу жестом иссякающего терпения. — Не буду больше настаивать. Вижу, что вас все равно не переубедить. Я хотела сделать как лучше. Но, видно, Господь не захотел вас вразумить. Каждый должен учиться на своих ошибках. Идите своим путем, и да поможет вам Бог. Ну а если не получится, тогда вспомните об этом разговоре и приходите ко мне за помощью. Я никогда не брошу в беде своих заблудших детей.