Мэхелия Айзекс - Любовный яд

– Тогда кто это был? – угрюмо пробормотал он.

Шарон покачала головой.

– Ну, это не моя проблема. Кому понадобилось обыскивать твою комнату? Ты думаешь, это вор?

– Нет, – произнес Дуглас сквозь сжатые зубы, – ничего украдено не было.

– Ничего? – удивленно спросила Шарон. – Тогда зачем...

– Но я был уверен, что это ты, – выругался он, залпом выпил содержимое стакана и налил еще. – Я думал, что тебя интересует то, как я нашел тебя.

– О, – у Шарон перехватило горло. – Конечно, мне очень хотелось бы это знать. Но я никогда не стала бы делать то, о чем ты говоришь. У меня есть гордость, и ты это знаешь.

– Ммм...

Дуглас искоса поглядел на нее, а женщина подумала, хватит ли у нее сил, чтобы подняться и включить освещение в комнате, где горела только лампа у дивана, на котором они сидели. За окном уже совсем стемнело, и полусвет в комнате создавал совершенно неуместную интимную обстановку.

– Но ведь это могла быть одна из горничных? – быстро спросила Шарон, чтобы избежать пристального взгляда собеседника, но тот только пожал плечами.

– Было уже поздно, – сказал он, как будто это что-то объясняло. Затем, подумав, добавил: – Возможно, ты права. Откуда мне знать? Обычно они готовят постели гораздо раньше, но на этот раз могли задержаться. Может, я в чем-то ошибаюсь. Или мною овладела паранойя?

Глаза его потемнели от волнения, и сердце Шарон сжалось. Он показался таким молодым, похожим на того юношу, которого она когда-то так хорошо знала. И сознание этого потрясло ее.

– В любом случае я чувствую, что мне опять нужно извиниться перед тобой. Уж слишком я набросился на тебя.

У Шарон пересохло во рту.

– Ладно, что ты, все в порядке...

– Нет, не в порядке.

У ужасу женщины, Дуглас придвинулся ближе к ней, подминая при этом подушку и прижимаясь бедром к ее ноге. Схватив ее руку, он начал поглаживать пальцы.

– Я знаю, мы встретились не при самых благоприятных обстоятельствах, но для меня это тоже было шоком. Но, Шари, – на губах его мелькнула улыбка, – ведь не каждый день встречаешься с женщиной, которая научила тебя всему...

– Но я не учила...

– Учила! Но не будем сейчас говорить об этом.

Шарон отметила, что Дуглас пытается заглянуть ей в глаза.

– Как мне хотелось рассказать тебе о том, что я чувствовал, когда ты так внезапно исчезла. Я был потрясен, поверь мне, – он покачал головой, – никак не мог поверить, что ты можешь так поступить со мной. С нами! Это еще раз доказывает, каким... самодовольным глупцом я был!

Женщина попыталась высвободить руку, но ей это не удалось. Пожалуй, пора перестать изображать из себя обиженную девственницу, зачем вызывать ненужные подозрения? Что плохое вообще может случиться?

Очень многое, предупреждал ее внутренний голос. Эти загорелые крепкие пальцы были такими чувственными, и ей трудно забыть, как они когда-то ласкали ее разгоряченное тело. Сейчас невозможно поверить, что она разрешала Дугласу такие вольности с собой. Беда заключалась в том, что он никогда не казался слишком молодым для нее...

– Помнишь, как я впервые пришел к тебе домой? – спросил он мягко, продолжая нежно поглаживать руку. Глаза его смотрели на полуобнаженную грудь и, казалось, ласкали ее. – Ты так удивилась, увидев меня.

– Я была просто поражена, – задумчиво произнесла Шарон, – но, Дуг...

– Ты даже не прогнала меня, – напомнил он.

– И напрасно. Дуглас, ну чем мы тут занимаемся? Сидим, вспоминаем прошлое, которое я, например, предпочла бы забыть. Вряд ли это похоже на раскаяние.

– Нет?

– Нет, – и ей пришлось посмотреть ему прямо в глаза, чтобы аргументы прозвучали убедительнее, – знаешь, я думаю, тебе лучше уйти, прежде чем мы наговорим такого, о чем позднее будем сожалеть.

– Я так не думаю, – темные глаза Дугласа широко и призывно глядели на нее, – я ни о чем не жалею.

– Но я жалею. – Шарон тяжело вздохнула. И это была правда, хотя и спорная... Она облизнула пересохшие губы. – Пожалуйста, Дуглас.

– Что – «пожалуйста»?

Шарон резко встала с дивана, желая положить конец разговору и, кроме того, отойти от Дугласа на безопасное расстояние.

Но, к ее огорчению, тот тоже встал и положил руку ей на плечо.

– Шарон, – хрипло произнес он, – чего ты боишься? Ты же знаешь, я никогда ничего плохого тебе не сделаю.

– Я ничего не боюсь, – ответила она быстро, – но, подумай, с тех пор прошло десять лет. Люди меняются.

– Любовь проходит, да? – спросил он, продолжая крепко держать ее за плечо. Ей не было больно, но она остро чувствовала его дыхание, неровное и разгоряченное.

– Мы никогда... никогда не любили друг друга, – быстро ответила Шарон, не глядя на Дугласа. Я не любила его, уговаривала она себя, просто влюбилась, вот и все. Так же, как и он. И длилось это недолго. Теперь ей не хотелось повторять ошибку.

– А я любил тебя, – произнес он тихо, а затем неожиданно для нее склонил голову и коснулся кончиком языка ее уха.

Шарон попыталась вывернуться и отодвинуться от него.

– Дуг, это же смешно! – воскликнула она, на этот раз глядя ему в глаза. – Я не позволю тебе делать из меня дурочку только потому, что я якобы виновата перед тобой в том, что не сообщила об отъезде.

Дуглас резко вскинул голову:

– Значит, по-твоему, я дурачу тебя?

– Ну, а как это еще можно понимать? – проговорила она сквозь зубы, затем сухо продолжала: – Ты же не будешь утверждать, что все эти десять лет искал меня. Наша связь прекратилась задолго до того, как я улетела в Лос-Анджелес.

– Потому, что я попросил тебя выйти за меня замуж, – решительно сказал Дуглас, и при воспоминании об этом ужасном событии у женщины все перевернулось внутри, как будто ей всадили в живот нож. Ведь до предложения им руки она была уверена, что сумеет найти какой-то выход из создавшегося положения, и совсем не думала о возможных последствиях романа с Дугласом.

Теперь ее театральная подготовка вновь помогла ей, она взяла себя в руки и даже слегка улыбнулась.

– Ладно, ладно, – как будто речь шла о чем-то забавном. – Боже! Представляю, что на все это сказал бы твой отец.

– Прекрати!

Резкий окрик Дугласа подействовал на женщину, как удар хлыста. До сих пор он, казалось, владел собой и своими эмоциями. Но последняя реплика Шарон как будто затронула больной нерв, и от его хладнокровия не осталось и следа.

Шарон глубоко вздохнула, губы ее раскрылись от удивления и неожиданности. Но внешне трудно было понять, какая буря происходила внутри ее. Господи, я ведь причинила ему боль, подумала она, он вовсе ни в чем не притворялся!

Но пожалеть его? Нет! Никаких чувств к нему она не испытывала. Понять его она могла, но выражать симпатию... Нет, это слишком опасно. Так можно дойти и до сожалений.