Мэри Бердон - На волнах любви

Лайла наматывала прядь волос на указательный палец, задумчиво нахмурив лоб. Она смотрела на него в упор, ее изумрудный взгляд впивался глубоко, испытывая, вопрошая.

— Ричард, — сказала она, — нам с Заком нужно кое-что обсудить. Так как мы все равно уже закончили на сегодня, я полагаю, ты не будешь возражать…

Холт поставил кочергу на подставку рядом с другими каминными принадлежностями.

— Конечно. — Он вызывающе посмотрел на Зака. — Провожать не нужно, я знаю, где выход.

— Спасибо. — Заметив благодарную улыбку Лайлы, Зак почувствовал укол зависти. Когда она снова повернулась к нему, ее лицо было строгим и серьезным. — Ты замерз. Прими душ, а я брошу твои вещи в сушилку.

— Да, мэм! — Зак пошел за Лайлой в ванную, придерживая влажное полотенце.

Лайла со стуком поставила большую кружку горячего шоколада на стол, когда Зак просеменил обратно в комнату.

— Это тебе.

По крайней мере у него хватает ума ничего не говорить, отметила про себя Лайла. Если бы она не была так зла на него, то точно бы расхохоталась. В чужом спортивном костюме он выглядел как постоянный клиент дешевых распродаж из далеких семидесятых. Может быть, так оно и было. Этот костюм ей одолжили соседи, с чьими детьми она иногда возилась. Сосед был небольшого роста, и Заку вообще повезло, что он смог влезть в костюм мистера Адама.

Зак выглядел очень глупо в бледно-синем полиэстере. Рукава едва закрывали локти, и брюки, слегка зауженные книзу, врезались в икры.

Он стоял перед ней, комкая мокрое белье, с которого капала вода.

— Могу я, м-м-м… — Он протянул ей мокрое белье.

— Давай. — Лайла взяла плавки. — Садись и пей, пока горячее. — Она пошла к сушилке.

Вся жалость к нему исчезла, когда, вернувшись в кухню, она увидела выражение его лица. Щеки запылали, но на этот раз румянец никак не был связан с соблазнительным видом тугих грудных мышц, густо покрытых волосами.

Ее лицо горело от ярости.

Зак сидел в кухне, пил горячий шоколад и смотрел на Лайлу так, как обычно делал ее отец. Это была та же смесь недовольства и разочарования, которые она так часто видела на лице отца. Лайла закрыла глаза, чувствуя приступ слабости. Этот взгляд сопровождал ее в каждой гонке; с этим взглядом отец детально комментировал каждый выполненный ею поворот. Этот взгляд говорил, что она никогда не добьется совершенства. Алан Кук требовал и укорял.

Она глубоко вздохнула и задвинула нахлынувшие воспоминания обратно в самый темный угол памяти.

Опершись на раковину, Лайла скрестила руки на груди. Ее глаза сверлили Зака, давая понять, что она хочет знать только правду.

— Итак, что ты делал поздно вечером во дворе моего дома, Герцигер?

— Ну… — Зак подул на горячий напиток. — Я на самом деле хотел зайти проведать тебя. Но потом увидел, как подъехал Холт, и… — Легкая улыбка коснулась его губ. — У меня ум за разум зашел. Хотел узнать, чем вы будете заниматься, и пошел вокруг дома, думая, что смогу подсмотреть.

— То есть ты был здесь с того самого момента, когда пришел Рич?

— Да. — Зак сделал глоток шоколада.

Ей хотелось разбить кружку о его голову. Она была вне себя от злости и от того, что Зак шпионил за ней. Но больше всего ее бесило разочарование на лице Зака. Какого черта! Она не сделала ничего предосудительного.

Злая ухмылка исказила ее рот. Зак хотел знать, чем они тут занимаются? Отлично! Пусть почувствует себя полным ничтожеством, когда узнает.

Без слов Лайла прошла в гостиную. Она взяла бумаги со стола и почти столкнулась с Заком в дверях.

— Вот, читай. — Она сунула документы в его руку.

Он присел на подлокотник дивана, с кружкой в одной руке и смятыми листами бумаги в другой. Лайла смотрела ему в затылок, когда он читал заголовок первой страницы. Старые часы в углу наполняли комнату мерным тиканьем.

Он несколько раз перечитал страницу и поднял на нее глаза:

— Я не понимаю…

Лайла закрыла глаза, до боли сжав веки, надеясь, что Рич простит ей.

— Он не может читать. Рич не умеет читать.

Зак снова прочитал контракт, в его глазах появилось понимание. Он положил документы Ричарда обратно на стол и разгладил помятые уголки. Затем поставил кружку рядом.

Лайла добилась своего. Самодовольство и разочарованность Зака исчезли, сменившись смущением и стыдом.

— Боже, какой я идиот! — Зак провел рукой по влажным волосам, бормоча: — Я понятия не имел. Это не имеет ничего общего с «Грейс», никак не связано с Кубком.

Его глаза просили прощения, но Лайла дала выход своей ярости:

— Ричард страдает дислексией. — Она была беспощадна. — Но врачи не заметили этого, когда он был подростком. А когда он возненавидел школу, было слишком поздно. Сейчас он ходит в вечернюю школу в перерывах между гонками, но ему все еще нужна помощь с такими трудными вещами, как контракты.

— Господи, Лайла… Что я могу сказать? Я чувствую себя полным идиотом.

— Ну, — она обхватила себя руками, как будто ей внезапно стало холодно, — что поделаешь. Случаются вещи и похуже.

Зак встал.

Лайла водила ногой по толстому шерстяному ковру. После объяснения ей стало легче. Конечно, она защитила свое доброе имя, но заплатила за это предательством лучшего друга. Даже это было не самое страшное. Хуже всего было то, что к ней вернулось это мерзкое, стыдливое ощущение, эта жуткая трещина в ее самооценке, которую она пыталась залатать много лет.

Зак пошел к выходу, но остановился, взявшись за дверную ручку.

— Мне пора, — сказал он наконец.

Лайла прикусила язык, чтобы не сказать утешительных слов, готовых сорваться с языка. Сегодня вечером с ней не будет рядом никого, кто смог бы ее успокоить, великолепный мистер Герцигер разорвал ее паруса в клочья.

— Да, тебе лучше уйти.

Глава 7

— Ну же, Лайла, соберись! — Ромеро нажал на секундомер. — Попробуй еще раз обогнуть этот знак.

Она в отчаянии стиснула зубы. Они были на воде целый день. Тяжело вздохнув, она вцепилась в штурвал и отклонилась вправо, с трудом поворачивая руль и направляя яхту по ветру еще раз.

Прошло три дня с тех пор, как Зак-шпион искупался в ее бассейне. Однако обида еще не забылась. Но сейчас Лайла задавалась вопросом, сможет ли она вообще когда-нибудь забыть эту боль.

Она шире расставила ноги на качающейся палубе. Погодный фронт, идущий с Гавайев, взвихрил ветер, и волны ударяли в судно с возрастающей яростью. Ледяные капли морских брызг струились по спине под слоями водонепроницаемой одежды, Плечи горели от усталости: непросто управлять целый день «Грейси», да и море неспокойное. Она хотела наорать на Ромеро, но он был не виноват. Он правильно ее одернул; она была невнимательна.