Я тебя заберу - Мария Сергеевна Коваленко
Я поднимаюсь с больничной койки и раздраженно пинаю капельницу, которая находится тут исключительно для декора. Сквозь штору заглядываю в окно.
Знакомый больничный дворик. Тот же контейнер для мусора, что стоял здесь девять лет назад. Те же лавочки. Раньше желтые, теперь зеленые — цвета елей. Тот же узор тротуарной плитки — ромб.
Не думал, что придется снова «любоваться» этой красотой. Отвык от больничного запаха. Но у судьбы дурацкое чувство юмора.
— Вашей машиной тоже занимаются, — продолжает Кирилл. — Восстановлению она не подлежит. Как мы и предполагали.
— Скажи парням, чтобы отвезли этот металлолом на склад. Страховой все равно пока показывать нельзя.
— Да, как только криминалисты зафиксируют все повреждения, сразу займемся.
— Ясно. Как водитель?
— Говорит, что это самый красивый трюк в его каскадерской практике. Намекает на премию.
— Заслужил.
Душно. Я расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Белой, без складок и кровавых разводов, которые показали по всем новостным каналам. — Что слышно от нашего друга из клиники?
— Донор больше не донор, — усмехается Злотников.
— Приказали уничтожить все материалы?
Это так предсказуемо, что челюсть сводит от зевоты. Вначале положительный тест на беременность, потом покушение. Теперь зачистка следов.
Все за один день. В спешке.
— В точку. Вместе с документами о подсадке.
— И как? Уничтожили?
— Этот ваш Савойский... перестраховщик хренов. Просил, чтобы мы все описали, зафиксировали. Лишь потом он уничтожит.
— Передай, чтобы не суетился. Пусть делает, что приказано, и не привлекает внимания. — Меньше всего сейчас хочется заниматься заведующим отделением ЭКО.
После того как мои люди нарыли на него компромат, Савойский превратился в настоящую занозу в заднице. Со страха стал сливать все. От того, с кем спит Кравцов, до последних сплетен.
Настя подобрала себе самого хренового сообщника из всех возможных. Замазанного в откатах и взятках настолько, что превратить его из подельника в информатора оказалось проще, чем можно было рассчитывать.
Пожалуй, я не прогадал, когда согласился купить клинику. И ради болтливого Савойского, и ради...
Мысль об этом втором «ради» заставляет закрыть глаза и медленно выдохнуть. Пожалуй, у судьбы не просто плохое чувство юмора — она гребаный шулер. С козырями в рукавах и заготовкой из шестерок на погоны.
Я знал, что на меня ведется охота, сам незаметно расставлял силки. Но и не подозревал, что кроме моей охоты совсем рядом происходит кое-что более важное. Такое, в сравнении с чем сама охота — детская возня в полупустой песочнице.
— Касательно Борухова приказы будут? — прерывает мои размышления Кирилл.
Он переступает с ноги на ногу и взглядом указывает на одну из двух папок, что лежат на тумбочке. Обычную пластиковую. С наклейкой «Донор» в правом верхнем углу и длинным номером.
— Нет. По нему задача прежняя. Мне нужно, чтобы вы нашли все ниточки, связывающие любовника жены с настоящими заказчиками. Прошлогодняя попытка обанкротить компанию стоила мне слишком больших денег. Если это те же рейдеры и сейчас вместо запугивания партнеров они решили использовать Настю, я хочу знать детали их плана и имена. Организаторов, рядовых исполнителей и молчаливых свидетелей. Всех!
— Понял. Наблюдаем дальше. Как и за вашей... женой. — На последнем слове Кирилл запинается и отводит взгляд.
— Она нормально перенесла известие о моей коме?
Возможно, не стоит волноваться о Насте. Только иначе я не могу.
За два года под одной крышей она стала больше чем удобной любовницей. В какие-то моменты я всерьез верил, что из нас получилась бы настоящая семья. Без чувств, но на полном доверии. Не такая, какие показывают в наивных фильмах для детей. Но и не такая, в какой вырос я сам, — с вечными скандалами, ревностью и холодным равнодушием.
Я верил в это настолько, что до последнего надеялся на донора. Ждал, что Настя одумается, не позволит втянуть себя в чужую аферу. Не станет менять неизвестного мужика, от которого в базе лишь детские фото и общие данные, на любовника... Человека, который будет кровно заинтересован в ребенке и его наследстве.
— Анастасия Дмитриевна рвалась сюда. Пришлось при ней звонить в больницу и по громкой связи узнавать, что к вам не пустят, — отчитывается Злотников.
— А как самочувствие?
— Физически вроде бы нормально... — Кирилл снова опускает голову. — Читает новости. Плачет. Даже когда думает, что за ней не смотрят.
— Скажи Савойскому, чтобы набрал ее. Возможно, понадобятся какие-то успокоительные. Пусть будет готов выехать на дом.
Одного выкидыша мне хватило. Не у Насти, у первой жены. Видеть такое снова нет никакого желания.
Злотников кивает.
— Еще какие-то распоряжения? — Он подходит к двери.
Я задумываюсь всего на миг. О том, как сильно хочется закончить это дурацкое представление, и о том, как рванул бы сейчас в сторону одного уютного питерского дворика.
Это даже не мечта. Потребность. Как дышать.
Но сказать о своем желании вслух не успеваю.
Кирилл вдруг подносит к уху телефон:
— Да? Твою мать! В чем?.. — Оглядывается по сторонам.
— Что? — спрашиваю, не дожидаясь окончания разговора.
— В блоке посторонний. Какая-то женщина. Одета как врач, поэтому парни заметили ее слишком поздно.
— Врач?
— Да. В белом халате. Пронеслась так быстро, что даже лицо разглядеть не успели. — Кирилл включает громкую связь.
— Мы перехватим ее в лифте! — слышен голос одного из моих охранников.
Следом в трубке раздается звук шагов. Быстрых, больше похожих на бег.
Но вместо тревоги в груди рождается совсем другое чувство. Яркое, как вспышка сверхновой. И пока Злотников не нажал отбой, я отдаю ему и всей охране новый приказ:
— Назад! Не трогать! Пропустить!
Глава 23. Та самая
Даже всевышний не знает, какое решение примет женщина.
Я чувствую ее.
Нутром, интуицией, беспокойной штуковиной, что бьется за ребрами. Чувствую, как в первый день нашего второго знакомства, несмотря на изменившееся лицо, фигуру и новую биографию.
Ощущаю близость, как ощущал всю эту неделю... Семь долгих дней, когда я отпускал водителя, пересаживался в личную машину и ехал по уже знакомому адресу.
Чтобы сидеть под подъездом старой пятиэтажки. Часами пялиться на окна третьего этажа. И по сто раз за ночь перечитывать короткую записку, написанную красивым немедицинским почерком: «В следующий раз пробью шины». И точка. Жирная, как дыра от пули.
Только одна девчонка в моем прошлом не знала, что такое
