Лора Энтони - Не муж, а мед!

Дейзи сдержала улыбку. Три четверти дам в церковном хоре, включая тетю Пиви, пели фальшиво.

— А где Кэл и Трэвис? — спросила Дейзи. — Надеюсь, они не у телевизора?

Тетя Пиви пожала плечами.

— Не знаю. Их не было, когда меня привезла Дженни Луиза.

— Прекрасно. Их нет как раз тогда, когда они мне нужны.

— Дженни Луиза вернется за мной около шести. Мы будем допоздна репетировать, так что я переночую у нее. Ты не против?

— Нет, — ответила Дейзи, увидев прикрепленную магнитом к холодильнику записку.

Она прочла на клочке бумажки: «Дейзи, мы пошли на пруд. К. и Т.».

— Гм-м. — Дейзи надеялась, что Кэл и Трэвис не станут пытаться сами, без нее, заниматься пчелами. Кэл почти ничего не соображал в пчеловодстве, а Трэвис, хотя и знаком с основными операциями, еще ребенок. Нахмурившись, она стала теребить обручальное кольцо. Она еще не привыкла к тяжести на пальце. Точно так же, как не привыкла делить с кем-то свою жизнь и жизнь сына.

В очередной раз она почувствовала раздражение, но спокойный, мирный внутренний голос прошептал ей:

Не надо так реагировать, Дейзи.

Немного успокоившись, Дейзи снова вышла на улицу и, усевшись в пикап, поехала через поле. Автомобиль подпрыгивал и трясся на неровной, грязной дороге, ведущей к пруду.

Что-то привлекло ее внимание в небе, и она подняла глаза. Красно-черный змей в форме летучей мыши парил в облаках. Она испытала облегчение. Кэл и Трэвис занимались не пчелами — они запускали змея.

Она обогнула несколько дубов, слева обрамляющих пруд. Справа находилось восемь ульев, которые она поставила около цветов, растущих в верхней части пруда. В это время года оставались только подсолнухи, а синие шляпки, черноглазые «сюзанны» и индейские кисточки уже давно отцвели.

Подъезжая к ульям, она увидела быстро бегущего Трэвиса, пытающегося поднять змея еще выше. Кэл стоял в нескольких ярдах от него и, улыбаясь, смотрел на сына.

Их сына.

Они соединились в браке, чтобы заботиться о нем, хотя Дейзи и не верила, что их брак продлится долго.

Трэвис бежал, запрокинув голову…

Голос Кэла раздался в тот момент, когда Дейзи поняла, что надвигается беда.

— Трэвис! Стой! — закричал Кэл.

Но было слишком поздно: мальчик уже налетел прямо на улей.

Пчелиный домик опасно зашатался, потом перевернулся, и вот уже недовольные пчелы закружились вокруг мальчика сердитым роем.

— О Боже! — вскрикнула Дейзи. Она заметалась в поисках дымаря, который затерялся где-то в машине.

Но Кэл был ближе и действовал быстрее. К тому времени, когда она выскочила из машины, он уже мчался к Трэвису и, подхватив его на руки, побежал к пруду. Плотный рой черных пчел настигал их.

У Дейзи громко застучало сердце. Во рту у нее пересохло, одновременно ладони покрылись потом. Ее мутило от страха.

— Беги! Беги! — кричала она, ища в кармане спичку и пытаясь ее зажечь.

Кэл крепко прижал Трэвиса к груди, стараясь прикрыть его своим телом от разъяренных пчел.

Спасительная вода находилась на расстоянии нескольких шагов, но пчелы были уже совсем рядом. Дейзи слышала их злобный гул.

Ей пришлось остановиться, чтобы разжечь дымарь. Непослушные пальцы ломали спичку за спичкой, в то время как взгляд был прикован к ужасной сцене.

Кэл зацепился ногой за выступающий древесный корень.

А пчелы атаковали.

Дейзи вскрикнула.

Кэл с силой бросил мальчика в пруд и тут же упал. Больная нога подвела его.

Теперь пчелы целиком сосредоточились на мужчине.

Он прикрыл голову руками, но насекомые были безжалостны. В злобной атаке они облепили его.

Дымарь наконец зажегся, и Дейзи побежала. Ноги едва слушались ее.

— Кэл, Кэл, Кэл, — приговаривала Дейзи. Она почти чувствовала ту боль, которую он сейчас испытывал.

Прошла целая вечность, прежде чем она добежала до Кэла и принялась окуривать его дымом.

Глядя на распростертого на земле Кэла, она почувствовала, как к глазам подступили слезы. И не дым был причиной этих слез.

— Кэл!

Он застонал.

Его руки, все еще крепко прижатые к голове, покрылись красными рубцами. Одна сторона лица тоже. Она была ярко-красной и быстро распухала.

Дымарь работал не переставая.

Сбитые с толку пчелы утратили желание мстить и постепенно слетались к перевернутому улью.

— Можешь идти? — спросила Дейзи, убирая с лица прядь волос.

Кэл снова застонал и попытался сесть.

— Мое колено…

— Давай, обопрись на меня. — Она села рядом с ним на корточки и подставила плечо.

Он придвинулся и обхватил ее руками за шею.

Дейзи отвела взгляд, чтобы не видеть, что сделали пчелы с его лицом. Глаза у него опухли, щеку перекосило, распухшие губы выпятились.

Они поднялись. При этом Кэл постанывал от боли и старался щадить больное колено.

— Ничего страшного. Неприятно, конечно, но опухоли быстро спадут, — деловито сказала Дейзи, отряхивая его. Однако, стоя рядом с мужчиной, который пожертвовал собой ради ребенка, она испытывала что угодно, но только не деловитость.

Кэл смотрел на нее через узкие щелочки глаз.

— Где Трэвис? Что с ним?

Дейзи повернула голову и увидела позади них вымокшего и дрожащего Трэвиса.

— Мама? — нерешительно прошептал он.

— Ты в порядке, малыш?

Он кивнул.

— Ни одного укуса, благодаря папе.

Она еще ни разу не слышала, чтобы Трэвис называл Кэла папой. Неужели Кэл не послушался ее и рассказал Трэвису правду? Она закусила губу. Теперь было не время расспрашивать его.

Кэл сумел улыбнуться сыну.

— Всегда рад помочь, дружище.

Глаза Трэвиса наполнились слезами.

— Извини, что перевернул улей.

— Такое могло случиться с каждым, — ответил Кэл.

— Конечно, — утешала Дейзи, нежно похлопывая сына по плечу. — И с Кэлом все будет в порядке. А теперь нам надо спешить. Ты можешь идти? — в голосе Дейзи звучала забота.

— Да, — хрипло промолвил Кэл.

Дейзи осторожно повела Кэла к машине.

Глава восьмая

Дейзи уложила Кэла в постель, напичкав его лекарствами. Сделала ему холодный компресс и положила лед на изуродованное колено.

— Как приятно, — пробормотал Кэл, откинувшись на подушки.

Она боролась с желанием протянуть руку и погладить его раздувшиеся губы. Нежность, которую она так давно сдерживала, распускалась внутри нее, как молодой, зеленый росток, жадно тянущийся к солнцу. Как ни странно, беспомощность Кэла разожгла в ней страсть, задев в ее душе ту струнку, которая так давно не звучала.