Марк Перини - Первый раз – 2 (сборник)

– Это не твое дело, Тресса.

Ноэль положил ладонь ей на руку, но Элис отшатнулась и скрестила руки на груди. В глазах ее блестели слезы.

– Почему ты мне не сказал?

– Я не знал, Эл. Она только что появилась. Ничего не случилось. Я никогда не сделаю ничего, что может тебя расстроить. – Он опустил руку, глаза молили о прощении. – Ты знаешь, что не сделаю.

Когда я видела их в последний раз, он вел себя как идиот, например позволил мне ворваться в их жилище, но забыл сказать Элис, что у нас с ним есть прошлое. Надо полагать, с этим они разобрались. Но он никогда ее не расстроит? Звучит мило, но черт побери! Годы и годы без единого повода для расстройства – это же годы и годы вранья. По крайней мере, я так считаю.

Элис смягчилась и позволила себя обнять. Он поцеловал ее в макушку, и я ощутила укол ревности.

– Я ухожу, – сказала я, прочистив горло.

Они отодвинулись друг от друга и посмотрели на меня. Лицо Элис говорило: «Убирайся отсюда ко всем чертям», – а взгляд Ноэля скользил от моей головы к ногам, вернулся к моим глазам, словно запоминал меня и эту минуту. Он печально мне улыбнулся, пальцы его подергивались, словно он хотел потянуться ко мне. Но не двинулся с места.

– Ну вот, Элис, заботься о нем как следует. Надеюсь, вы будете счастливы.

Я знала, в будущем эти слова помогут мне почувствовать себя лучше, но сейчас, пока я их выдавливала, меня сокрушало обжигающее, выворачивающее душу чувство потери.

Он ушел, на этот раз навсегда. Моя первая любовь сослана в прошлое, где все они, вероятно, в большинстве случаев и оказываются.

«Все будет хорошо, – твердила я себе, и каждый раз эта мысль пронзала меня, как клинком. – В конце концов».

Возвращаясь назад тем же маршрутом, каким пришла сюда, я не оглядывалась. С прошлым покончено.

Ноэль

Репетиция прошла без сучка и без задоринки, за исключением того факта, что ноги мои болели от усилий заставить их стоять смирно, а не бежать. В банкетном зале остались только близкие родственники и друзья, и в данную минуту я один. Парни грузили в машину вазы, украшения и видеооборудование, Элис у двери улыбнулась своим тетушкам и дядюшкам и о чем-то с ними щебетала. Вчера ночью она меня простила, потому что у нее не было оснований не прощать. Она толком не знает Трессу, зато знает, что то мое летнее увлечение было непредсказуемым во всех отношениях.

На моих губах играла улыбка. С Трессой мы бы скандалили до двух ночи, а затем сплелись воедино, решая проблему ртами и телами. Я вздохнул. С Элис все иначе. И разговор даже с нынешней Трессой – с честной, откровенной ее версией – выбил меня из колеи. Как она сказала, что надеется на наше с Элис счастье, и каждой своей частицей излучала искренность. Прежняя Тресса никогда не была бескорыстной. Я любил ее тогда – любил как сумасшедший, одержимо, безгранично, но ей никогда и в голову не приходило, что то, чего я желал, было так же важно, как ее свобода.

Если бы тогда я встретил эту Трессу или если бы имел больше терпения и дождался, когда она проявится, изменилось бы что-нибудь? Женился бы я теперь на другой?

Я потряс головой, прогоняя прочь бесплодные мысли о том, что могло бы быть, и тут на стул рядом со мной села Сэмми. Ее белокурая стрижка сияла в мягком ресторанном освещении. Глаза выражали обеспокоенность.

– Ты в порядке?

– Все отлично.

– Не ври мне, Ноэль, ничего не выйдет. Мы дружим полжизни. Я знаю, что ты не в порядке, но думаю, это нормально. Люди нервничают перед своей свадьбой, даже если девушки, которых они когда-то любили, не заявляются к ним за два дня до события. – Она замолчала, прикусив губу и украдкой бросив взгляд на Элис.

– И? – Слова с трудом вырвались из перехваченного горла.

– И не позволяй никому говорить тебе, что именно сделает тебя счастливым. Ни друзьям, ни Элис, ни Трессе. Это твоя жизнь.

Она потянулась ко мне, и я позволил себя обнять, хотя слезы бессильной досады сглатывать становилось все труднее. Я больше не знал, чего хочу, – понял я, когда Сэмми отошла, а за двенадцать часов до свадьбы это вселяет настоящий ужас.

Подошла Элис, обняла меня сзади за шею и поцеловала в щеку.

– Ты как? Не струсил еще?

– Все хорошо, Эл. Устал. Ты-то держишься?

Она села за стол и начала болтать – эта девушка, что хочет меня и любит меня, за все годы, что мы вместе, никогда не заставляла меня задумываться, истинны ли ее чувства. С Элис я чувствую уверенность, надежность, удовлетворенность. И в голове нет ни капли сомнения в том, что точно так же я буду чувствовать себя всю оставшуюся жизнь.

Но пятнадцать минут наедине с Трессой разорвали мой мир на кусочки. Я думал, такое знание – это хорошо. Знать, каким будет каждый твой день, как потечет моя жизнь с этой минуты. А теперь, глядя в бесконечное будущее, полное одинаковых, шаблонных часов, я понял, что вряд ли смогу это выдержать.

Отношения с Элис были простой попыткой резко все изменить – маятник качнулся в другую сторону, тут Тресса права. Нестабильность наших с Трессой отношений толкнула меня к размеренности и спокойствию, и до тех пор, пока она не напомнила мне, что такое настоящая страсть, я считал, что так будет лучше.

Наверное, лучше – для некоторых, но только не для меня.

У меня вспотели ладони. Я сидел на кровати в нашей комнате и ждал, когда Элис выйдет из душа. Я опасался, что меня сейчас вырвет в корзинку для мусора, если желудок не перестанет бросать из стороны в сторону, как корабль во время шторма. Я ужасно нервничал.

Необходимость разбить сердце Элис в ночь перед свадьбой убивала меня. Но я любил ее слишком сильно, чтобы позволить выйти за человека, чье сердце (или хотя бы крошечная его часть) всегда будет принадлежать другой.

Может быть, ничье сердце никогда целиком не принадлежит одному человеку. Люди появляются в нашей жизни и исчезают, забирая с собой частицы сердца, оставляя нас уже не такими цельными, как прежде. Но Элис заслуживает лучшего. Она заслуживает всепоглощающей, страстной любви, которая – я знаю точно – существует. У меня такая была.

Только не к ней.

Жизнь с Трессой – это одно великое приключение, приносящее возбуждение каждый твой день. Перспектива провести многие годы, обнимая ее, исследуя глубины этой новой Трессы, изменившейся настолько, что может сделать меня счастливым, готовой общаться, воспламеняла у меня под кожей электрические разряды, и они неугомонно жужжали, посылая в кровь предвкушение счастья.

Элис вышла из ванной, с ее мокрых волос на футболку с надписью «Айова» капала вода, короткие ноги торчали из старых шорт. Она бросила единственный взгляд на мое лицо, и плечи ее вмиг поникли. При виде этой позы поражения сердце мое сжалось.