Изо всех сил - Алексей Николаевич Котов
– Щенок породистый, – Мишка посмотрел на жену и улыбнулся. – Вырастет, здоровым будет, как слон. Придется отдать его в деревню дядь Вите. Он давно себе стоящую собаку присматривает…
Счастливая Вероника села на диван и громко сказала:
– Тарам-там-тара!.. Турум-тум-туру!.. Миш, а Миш, ты меня любишь?
– Ну, люблю… А что?
– Что значит, «а что»?! – притворно обиделась Вероника. – Говори правду!
– Да ну тебя, – отмахнулся Мишка. – Ты мне лучше скажи, что вчера с тобой приключилось?
– Ни за что!.. – Вероника показала язык. – Лучше ты скажи, если ты меня действительно любишь, мог бы ты совершить ради меня какой-нибудь дурацкий и невообразимый поступок?.. А еще лучше два поступка.
– А два-то зачем? – удивился Мишка.
– Два всегда лучше! – горячо заговорила Вероника. – Если человек совершает что-то дважды, значит, первый раз он сделал это совсем не случайно. Понимаешь?.. Теперь говори, смог бы?
– Не знаю… – Мишка пожал плечами. – По-моему, дурацкий поступок это все-таки глупость.
– А вот и нет! И вообще, Мишенька, я тебя люблю, а вот ты меня ни капельки. Ты эгоист! – Вероника засмеялась. – Поэтому сейчас мы пойдем гулять с тобой босиком по лужам, а потом пить сухое вино в баре.
– Во-первых, гулять в сентябре по лужам глупо, – запротестовал Мишка. – А, во-вторых, если мы будем гулять босиком, нас не пустят в бар.
– Ты ни ничего не понимаешь! Счастливых пускают везде и всюду, – Вероника спрыгнула с дивана, – А теперь собирайся, лодырь!..
7.
Мишка стоял в прихожей и рылся в карманах в поисках ключей. В зале зазвонил телефон.
– Ой, я сама отвечу! – быстро сказала Вероника. Она прошмыгнула в комнату и сняла трубку. – Да, я вас слушаю…
Мишка, наконец, нашел ключи. Он ждал жену и смотрел на дверь.
– Нет, я не могу, Вениамин Сергеевич, – твердо и громко сказала Вероника в телефонную трубку. – К сожалению, это невозможно… Нет!.. Я думаю, что вы меня поймете. Да, это все!..
Вероника вернулась в прихожую. Она посмотрела на Мишку и улыбнулась:
– Ну, вот видишь, как все просто?
– Что просто? – удивился Миша.
– Все!.. Понимаешь?
– Нет, – честно признался Мишка.
– Эх, ты, простачок мой, – Вероника прильнула к мужу и поцеловала его в щеку. – Ну, ошалела я немного, подумаешь, беда какая! Лучше уж так, чем совсем никак… Кстати, я дано хотела тебе сказать, что хочу сменить работу.
– Меняй, – Мишка пожал плечами. – Мне-то что?.. Кстати, мы идем гулять по лужам или нет?
– Конечно, идем, солнышко ты мое ласковое!
Вероника проскользнула из прихожей за дверь. Когда Мишка закрыл дверь, из-за нее снова послышался настойчивый телефонный звонок. Вероника слегка покраснела и снова быстро поцеловала Мишку в щеку.
– А ну их всех!.. – шепнула она в теплое ухо.
– Кого? – в очередной раз удивился Мишка.
– Всех! Мишенька, кажется, мне уже рожать пора. Ты как, а?..
– Я – за.
– Тогда в чем проблема?
– Сделаем, – Мишка кивнул. – Сегодня же.
Уже спускаясь по порожкам вниз, Вероника крепко держала Мишку под руку, но, тем не менее, весело, по-детски пританцовывала.
– Ошалела!.. – напевала она и громко смеялась. – Мишенька, прости меня пожалуйста, но я и в самом деле о-ша-ле-ла-а-а!..
Ассы
…Весной сорок третьего перегоняли мы с подружкой «У-2» из ремонтной бригады на наш фронтовой аэродром. Оружия у нас не было… А впрочем, зачем нам наганы, если внизу глубокий тыл? Катька мне песни по внутренней связи поет, а я – штурман-стрелок без пулемета – американское печенье грызу.
Катьке тогда двадцать два года было, мне – девятнадцать. Девчонки совсем!.. Но дружили мы крепко. Катька красивая была как королева, бойкая, такая спуску никому не давала. Служил у нас на аэродроме один майор-связист. Грешок за ним водился – любил свое неравнодушие к женскому полу руками доказывать. Но после «разговора» с Катькой он не то, что ее, меня за три версты обегать стал. Издалека предпочитал здороваться, при чем крайне вежливо.
На фронте к женщинам особое отношение было. Не в бою, конечно, на земле. Чуть «зазевалась» девчонка – уже и женишок рядом вертится. Люблю, мол, и жить без вас не могу!.. Тили-тили, трали-вали, короче говоря.
Катька все посмеивалась. Мол, эти мужики, как «мессеры», всегда с тыла заходят. Может быть, уже завтра гореть девчонке среди обломков фанерного самолетика, уткнувшись разбитым лицом в приборную доску, а тут любовь, понимаешь!.. Но человек к жизни тысячами нитей привязан. Чего греха таить, жаден он к ней, даже ненасытен. А любовь-то, она и есть самая главная ниточка. Чуть тронь ее – уже стучит глупое сердечко, волнуется… И жизнь огромной кажется, как небо.
Рядом с нами 346-й истребительный полк базировался. Сама не знаю как, но привязался ко мне паренек один. Ладно бы герой, а то так себе – младший лейтенантик ускоренного выпуска… Худой, как мальчишка и застенчивый еще больше чем я. Из всех достоинств у Петьки только глаза и были. Никогда, ни до ни после, я таких глаз не видела: огромные, голубые, может быть чуть грустные, но едва улыбнешься ему, глядь, и в Петькиных «озерах» живая и лукавая искорка светится. «Озерами» Петькины глаза Катька называла. В насмешку, конечно. А еще она терпеть не могла, когда я ей про Петькины «ухаживания» рассказывала. Злилась даже. Хотя, какой из Петьки, спрашивается, ухажер?! Всей смелости у него только на то и хватало, чтобы рядом со мной присесть да робко за руку тронуть…
Месяц прошел – Петька мне предложение сделал. Смешно!.. Не целовались даже ни разу, а тут – замуж.
Рассказала я Катьке… А она глазами сверкнула, отвернулась и молчит. А я дальше рассказываю и от смеха уже чуть ли не задыхаюсь. Петька – и вдруг муж!.. В ту пору мне больше рослые ребята нравились, с орденами и снисходительными улыбочками. Герои!.. А тут вдруг какой-то красный от смущения Петька.
Катька спрашивает:
– Прогнала его?
Я смеюсь:
– Конечно!
На том и закончился наш разговор.
А уже на следующий день я Катьку рядом с Петькой увидела. Стоит наша гордая полковая красавица и такими влюбленными глазами на Петьку смотрит, что даже у «вечного грешника» майора-связиста челюсть на грудь упала. Мол, чего это она, а?!.. Да что там майор! Сам командир полка и тот головой покачал. А потом влепил он Катьке сутки «губы» чтобы охолонула она от своего неуемного чувства, поскольку зенитчики вместо того, чтобы за небом присматривать, на сияющую от счастья красавицу глаза пялят.
Шевельнулось у меня под сердцем что-то… Что-то не доброе к Катьке. Мол, зачем она
