Анастасия Доронина - Если ты меня любишь

Женька хотела возразить: «Неправда, всему виной моя дурная голова», — но спохватилась. Так некстати сейчас затевать какой бы то ни было спор.

В полном молчании прошло еще полтора часа.

Лиза снова заговорила первой:

— Если он выживет, я приму это как знамение. Я навсегда уйду из его жизни. Бог мой, какое горе, какое горе должно было прийти в наш дом, чтобы я поняла, как несправедливо жестоко я обходилась со своим мальчиком… Я душила его своей любовью, я мешала ему жить, и он взбунтовался, требуя себе хотя бы малую толику самостоятельности. Да, это был бунт, теперь я это понимаю. Это был бунт, и вот к чему он привел…

— Лиза, это неправда, — начала Женька, движимая состраданием. Но осеклась: стены коридора ожили чьими-то шагами.

Устало вытирая пот врачебной шапочкой, он приближался к ним — царь и бог, самый главный человек на Земле, не ведавший о той великой роли, которую отвели ему две несчастные женщины, пока он оперировал их брата и любимого. И сейчас, пока он шел по коридору, они взирали на него, как на Мессию.

— Что? — хрипло спросила Лиза.

— Удовлетворительно, — коротко ответил он.

— Что это значит?

— Это значит, что операция прошла удовлетворительно. Большего я не могу сказать, извините. Врачебное суеверие.

— Но ему лучше?

— Больной сейчас спит, и на вопросы о самочувствии отвечать не в состоянии. Могу сказать вам пока одно: ему, по крайней мере, не хуже. Рана очень серьезная — ножевое ранение в брюшную полость, проникновение с повреждением желудка, тонкой и толстой кишки. Это злодейство какое-то. Жалко парня. Но! Будем надеяться на лучшее.

Пожилой хирург положил обе руки на плечи Лизе и, глядя ей в глаза так, будто пытался ее загипнотизировать, отчетливо повторил:

— Будем надеться на лучшее.

Лиза всхлипнула и закрыла лицо руками. Потом опять вскинула голову:

— Послушайте. Я бы хотела находиться радом с братом. Постоянно, и день и ночь. Всегда. Дежурить возле него. Я знаю, что надо делать, я…

— Я тоже, — быстро перебила Женька. — Я тоже буду дежурить. Мы можем вместе, можем по очереди. Я никуда отсюда не уйду, пока вы не разрешите.

— Это исключено, — резко ответил хирург. — Если бы разрешали родственникам больных устраиваться рядом с ними в палате, то больница бы в два счета превратилась в сумасшедший дом, а у меня, извините, другая специализация — я хирург, а не психиатр. И к тому же к больному Давлетшину все равно ни сейчас, ни потом никого из посторонних не пустят: он в реанимации. Идите домой, девушка. И вы идите, — обратился он к Лизе. — Для больного и так будет сделано все, что можно.

Лиза выпрямилась. Лицо ее выражало категорическую решительность.

— Простите, как ваше имя-отчество?

— Олег Павлович.

— Так вот, Олег Павлович. Я все равно останусь здесь.

— Это не…

— Я сказала: останусь здесь, а не возле Алексея. Хотя, конечно, я бы хотела каждый день хотя бы его видеть. Хотя бы через стекло реанимационной палаты. Но если вы мне даже этого не позволите, я все равно останусь. У меня высшее медицинское образование. Хотя по специальности я не работала, но хотя бы начальных знаний, надеюсь, не растеряла. И поэтому намерена устроиться в вашу больницу работать. Мне все равно кем. Няней, санитаркой, сиделкой, медсестрой. Кем возьмете. Ведь есть же у вас больные, которым требуется уход?

— Есть. Но вы представляете себе, что значит ухаживать за хирургическими больными?

— Какая разница, представляю я себе это, или нет? Я все равно устроюсь к вам на работу. Ведь у вас наверняка не хватает младшего медперсонала.

— Не хватает. — Врач внимательно и с интересом посмотрел на Лизу. — Даже очень и очень не хватает, я бы сказал — дефицит… Ну что ж. Приходите с утра, определим вам фронт работ. Надеюсь, сотрудничество наше будет плодотворным. Должен вам сказать, что я очень уважаю женщин вашего типа.

Он крепко пожал руку сначала Лизе, потом Женьке и пошел по коридору — кряжистый, сильный человек с твердой походкой и едва наметившейся лысиной на круглой голове. Прекрасный человек.

Великолепный.

Прошло четыре месяца.

Они стояли на Ярославском вокзале. Только теперь стояли они возле вагона — поезд увозил Женьку домой, к родителям, которые ждали дочь с нетерпением и все это время забрасывали ее тревожными письмами и звонками. Они стояли, обнявшись. Не потому, что спасались от ветра, и пытались согреться. Они стояли, обнявшись, потому что только вместе, рядом, им было хорошо.

— Ты правда скоро приедешь? Правда? Правда? — в сотый раз спрашивала Женька.

— Обещаю. Приеду совсем скоро, самое позднее — чрез две недели, — в сто первый раз отвечал Алексей.

— Ты меня не забудешь?

— Попробуй тебя забудь, — отвечал он, зарываясь в ее волосы. — Ты же мне голову оторвешь.

— Оторву, — счастливо соглашалась Женька.

— Увидимся через две недели.

— А потом?

— Я буду приезжать так часто, как только смогу.

— А потом?

— А потом ты приедешь сюда. Окончательно. Поступать в институт, ну и вообще…

— И вообще?

— И вообще взять на себя заботу о бедном, маленьком, брошенном мальчике.

— Это ты-то брошенный?

— Разумеется. Брошен, растерт и забыт. С тех пор, как Лиза собралась замуж за этого хирурга, Олега Павловича, обо мне совершенно некому заботиться. Я поручаю эту почетную миссию именно тебе.

— Ах да! Лиза выходит замуж! — вспомнила Женька. — Я же тоже получила приглашение! И маме с папой она велела передать! Ну значит, я приеду еще раньше. Я приеду на свадьбу.

— Да. И мы пойдем гулять.

— Только не по Москве. — Просительно протянула Женька. — Я была здесь такой несчастной…

— Обязательно по Москве, — засмеялся он. — И обязательно вдвоем. Ты больше не будешь несчастной. Несчастной быть воспрещается!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.