Шэрон Мэтис - Возвращенная любовь

— Потому что оно невозможно красиво.

Она тоже, подумал Крэйг.

Струи дождя стекали по стеклам, бросая свет и тени на ее нежные черты. Кара никогда не считала себя чувственной женщиной. Он никогда не считал ее какой-то другой. Кожа была нежной, как бархат, глаза светились в полутьме. Она оставила волосы распущенными, зачесав их назад со лба и теперь их пышная масса блестела золотом и серебром.

Она позвонила ему, и они встретились через пять минут после того, как дети приступили к выполнению своих планов. Свидание вышло экспромтом, и у нее не было времени выбрать платье и косметику. Под торопливо натянутым легким жакетом на ней была джинсовая юбка и пушистый розовый свитер, застегнутый до горла. Жакет был недостаточно теплым, юбка мало подходила для ледяной сырости ночи.

Снова она прижалась грудью к рулевому колесу, чтобы протереть стекло.

— Перестань дышать, Риордан. Я ничего не вижу.

Он усмехнулся.

— Проблема только в моем дыхании? Не выдави стекло — ты уже замерзаешь.

— Ничего подобного. Я теплая, как печка.

Приоткрыв окно, Карен обернулась и тем предоставила прекрасную возможность завладеть тонкой белой рукой. Пальцы были как ледышки.

Захваченная врасплох, она жалобно проговорила:

— Ну, кто мог знать, что в сентябре будет такой холод?

— Любой, кто живет в Колорадо, — поддел он ее.

В это время года погода менялась быстро и непредсказуемо. В горах, где они совсем недавно в душный и теплый день занимались любовью в бунгало, на вершинах уже лежал снег.

Он помнил тот день во всех интимных деталях и в цвете. Карен, как он подозревал, тоже.

Когда он не отпустил ее руку, она бросила на него быстрый взгляд, по-полуночному мягкий, но одновременно полный внезапного и сильного сексуального напряжения. Однако он только осторожно всунул ее руки в свои старые овчинные варежки. На ней они казались огромными, как боксерские перчатки, и она хихикнула, не сводя, однако, с него глаз.

Гроза уходила на запад. Но новые молнии чертили восточный край горизонта. Вид за окнами снова отвлек ее внимание.

— Сделано из снов? — прошептал он.

Она повернула голову.

— Разве ты не чувствуешь это тоже?

Он мог чувствовать редкую неустойчивость ее настроения.

— Что, если ты могла бы сделать сны реальностью, мое солнышко? Представь себе, просто для забавы, что ты можешь поехать куда угодно, делать то, что всегда хотела делать…

Она закрыла глаза — ей нравилась эта игра.

— Если бы я могла путешествовать, я бы поехала на Дальний Восток. Особенно в Китай. И если бы я могла делать то, что действительно хотела…

Она быстро открыла глаза и напряглась:

— Ты будешь смеяться.

— Не буду.

— Это просто глупая мечта… Ничего грандиозного или увлекательного. Даже ничего особенно интересного…

— Скажи мне.

Она поколебалась.

— Когда мы были в школе, я не знала никого, ни одной девочки, которая хотела бы стать учительницей. Выбрать в качестве карьеры преподавание было слишком уж старомодным женским стереотипом. Но я всегда хотела заниматься детьми и историей. Это просто…

Она сделала жест рукой.

— Я наблюдаю наших собственных детей. Они думают, что история — это не больше, чем запоминание сухих старых дат, и она их не касается. Но это не так, если их правильно учить. Многое в истории состоит из рассказов об ошибках, которые мы не хотели бы совершать снова. И детям нужно знать, что существует огромный мир, другие ценности и культуры, люди с такими же проблемами, как у нас, но с иными идеями об этих проблемах.

Она запнулась, как будто в ужасе обнаружила, что говорлива, как горный ручей.

— Продолжай, — попросил он.

— Я люблю детей, — сказала она, как бы оправдываясь.

Как будто это было для него шокирующим открытием. В комнате, где среди сотни людей был хоть один годовалый малыш, Карен инстинктивно тянуло к нему. В век, когда большинство родителей ежилось от одной мысли о сборище подростков, ее двери всегда были широко открыты. Малыши, с тех пор как он ее знал, всегда слетались к ней как мухи на мед.

— Это только старый, пустой сон, — заверила она его с коротким смешком. — Что-то, о чем я любила думать. Много лет назад.

Он не мог отвести взгляд от ее лица.

— Это больше для тебя не важно, мм-м?

— О Боже, нет. Грех жаловаться, я имею хорошо оплачиваемую работу, надежно обеспеченную и с будущим. Какое впечатление произведет на детей, если я вдруг все это безответственно брошу в обмен на абсолютную неопределенность. А, Крэйг?

— Я слушаю. Но ты начинаешь дрожать. — Проблему холода можно было легко решить, включив двигатель и отопление. Вместо этого он поднял консоль между сиденьями и потянул ее к себе, что решало более критическую проблему: придвинуть ее поближе. Кара не начала сразу же возражать, когда ее посадили на колени, она ведь замерзла. А он продолжал говорить:

— Ты никогда не думала вернуться в колледж?

— Слушать курсы время от времени, конечно. Но дойти до диплома…

— Невозможно найти время, — закончил он фразу.

— Вот именно. Я на работе с восьми до пяти. Есть работа по дому. И самое важное…

— Самое важное, что в тебе нуждаются дети.

— Да.

— И ты много делаешь для своих родителей. Мать зависит от тебя, особенно с тех пор, как твои сестры уехали из штата. Если все это сложить, у тебя сейчас едва ли есть свободная минута. Не говоря уж о возвращении к учебе.

— Невозможно. И зачем мы, собственно, еще об этом говорим? Мы же говорили о праздных мечтах, помнишь. Идея была глупая. — Улыбнувшись, она прибавила: — Ну началось, Риордан?

— Я просто пытаюсь тебя согреть.

Он распахнул куртку и притянул ее поближе.

— Почему-то я не доверяю твоим альтруистическим мотивам?

— Не потому ли, что ты иррационально подозрительна?

Он потерся щекой об ее макушку. Глаза ее были полны огня, когда она говорила о детях и о преподавании. Ему стало больно за нее, за мечту, которую она так долго подавляла. Он сознавал теперь, как часто с ним, с детьми, с ее семьей Карен ставила нужды всех и каждого выше своих собственных.

— Вам не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь.

— Когда твоя рука прокрадывается под мой жакет, это заявление как-то не вызывает доверия.

— Ничего интересного не произойдет. Акробат не мог бы проделать ничего интересного на переднем сиденье автомобиля, тем более при такой температуре. Однако…

Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Глаза ее светились смехом, губы соблазнительно кривились.

— Однако? — подтолкнула она его.