Поздняя любовь - Вета Маркова
Мы не общались с Романом уже больше недели. Он попытался объяснить мне, в чем я не прав в отношении с Ланой, и мы поругались.
— У тебя без перемен? — спрашивает он.
— Твое какое дело? — огрызаюсь я.
Не хочу никого пускать в свою жизнь. Мне не нужны ничьи советы. Я во всем разберусь сам.
— Никакого, если тебе так будет угодно. Но если интересно, то у Михайловны сегодня день рождения. Сейчас дома с детьми. Иди к ней, — говорит он быстро и отключается, не дав мне вставить ни одного слова.
А я и не хотел ничего ему говорить. Я срываюсь с дивана и вылетаю из квартиры… Лана!.. Ты моя жизнь, ты мое все!..
Светлана
Прошло почти две недели, как мы последний раз виделись с Женькой. Все это время я не нахожу себе место, несколько раз ловлю себя на желании позвонить и услышать его голос. Но, всегда останавливаюсь в последнюю секунду. Сначала я виню его, потом себя, затем пытаюсь смириться и принять, что это все в прошлом, что не существует больше нашего «МЫ». Хотя все это время сердце живет надеждой.
Подходит день моего рождения. Праздник устраивать не хочется. Без Женьки я не живу, я существую. Это даже хуже, чем измены Максима. Я потерялась без Женьки. Мне очень плохо без него. Мне чертовски плохо без его улыбающихся глаз, без его нежных губ и ласковых рук. Как быстро я привыкла к нему, прикипела.
Мой праздник организовывают мои дети, просто праздничный ужин в кругу семьи. Они и есть теперь моя семья, моя опора. Макса они не приглашают, решив, что так будет правильнее. Но он звонит днем и, поздравив, обещает заехать в выходные и завезти подарок.
От Саши я получила цветы и подарок через курьера. Последнее время мы стараемся не пересекаться. Это моя прихоть, я так хочу.
Днем звонил Борисович. Поздравив с днем рождения, подробно расспросил о моем самочувствии. Его волнует мое сердце. Поговорив со мной, попросил передать трубку Глебу и долго разговаривал с моим сыном.
Дети окружают меня заботой и вниманием, они заполняют меня до краев, но я целый день жду чего-то. Я не могу объяснить чего жду, то ли чуда, то ли краха. Чувствую, что что-то должно произойти.
Мы с Настенькой убираем со стола, а мальчики готовят стол для чаепития в гостиной. Меня ждет праздничный торт, моя девочка старается угодить мне. Как же я люблю эту милую девчонку, такую открытую и родную.
— Ма, все без изменений? — спрашивает Настя.
Знаю, о чем это она, и отвечаю:
— Да, Настенька, все без изменений.
— Он даже не поздравил? — уточняет Настя.
— Он даже не знает, — с нескрываемой горечью в голосе отвечаю я.
Мне до сих пор больно. Так больно было когда раскрылись первые измены Макса. Но тогда был виноват муж, а здесь я все перечеркнула сама, решив повоспитывать взрослого умного мужика.
Глеб разливает в чашечки чай. Настенька разрезает и раскладывает тортик. Сегодня она испекла королевский торт, мне он очень нравится именно в Настином исполнении. Ильюшка помогает ей. Настена мило командует мужчинами. Я любуюсь своими детьми.
Неожиданно раздается трель входного звонка. Я вздрагиваю, но остаюсь сидеть в кресле. Обвожу взглядом детей, но ни один из них не двигается с места, давая мне понять, что хозяйка здесь я и должна открыть дверь сама. Трель повторяется, но уже более настырно.
Встаю и на ватных ногах иду в прихожую. Сердце отбивает каждый мой шаг с каким-то только ему ведомым остервенением. Дрожащей рукой открываю дверь.
Первое, что я вижу, огромный букет нежно-розовых роз, второе, улыбающееся лицо Женьки.
— С днем рождения, моя Лана!
Я, как завороженная, смотрю на его лицо и медленно делаю шаг назад, пропуская его внутрь прихожей, но мой шаг настолько мал, что расстояние между нами сокращается до жалких сантиметров.
Женька притягивает меня к себе, его губы накрывают мои, и у меня вырывается полувздох — полустон. Я жадно пытаюсь поймать его губы своими. И только сейчас понимаю, что без него меня не существует. Только с ним я цельная, только с ним… Только сейчас понимаю, что готова подчиниться ему, готова уступить во всем, лишь бы он был рядом. Поцелуй долгий и жадный. Слышу шаги за спиной, кто-то из детей догадался взять у Женьки букет. И тут же его вторая рука скользит вверх вдоль позвоночника, заставляя мое тело дрожать от наслаждения. Прерываем поцелуй и смотрим друг на друга.
— Я не могу без тебя.
Мы это говорим одновременно, почти хором, улыбаемся, и Женя тихо добавляет:
— Ты центр моего мироздания, Лана. Понимаешь?
Я киваю, но сказать ничего не могу, горло перехватывает, даже выдох получается с трудом. Женька вновь прижимает меня к себе и лишь вдохнув полной грудью, заполнив легкие запахом моего мужчины, делаю выдох и тихо говорю, почти шёпотом:
— Спасибо, что приехал. Пойдем пить чай.
Мы проходим в зал к моим детям. На моем рабочем столе уже красуется Женькин букет. Настенька достает кружечку для чая и тарелочку для тортика и аккуратно посматривает на Женю, мило улыбаясь ему.
Мужчины здороваются. Я усаживаю Женьку в кресло, а сама присаживаюсь на широкий подлокотник. Мне важно находится рядом с моим мужчиной. Мы так и продолжаем держать друг друга за руку.
Настя, отрезая кусочек тортика для гостя, вдруг спрашивает:
— Дядя Женя, а Вы сегодня ужинали?
Мои мальчики его называют Евгением Романовичем, а Настенька — дядей Женей. Глеб попытался сделать ей замечание, сказав, что она фамильярничает, но Настена парировала ему: "Зато это не звучит чопорно". У моей девочки свои правила по жизни. Она и меня называет мамой, хотя Глеб до сих пор ее маму зовет Еленой Ивановной, уверяя всех, что у него только одна мама, но Настю это ни капельки не смущает.
Так вот, ее вопрос звучит неожиданно для меня. Мой, расплавленный от появления Женьки, мозг совсем не может думать и до этого точно бы сам не дошел.
— Нет, Настя. А покормишь? — она утвердительно кивает и убегает на кухню. — Хорошая у тебя жена, Глеб, — говорит Женя моему сыну, но лишь на секунду смотрит на него и вновь переводит взгляд на меня, словно боится разрушить зрительный мостик.
Настя приходит с тарелкой полной еды в одной руке и столовыми приборами, маленькой тарелочкой с хлебом и бутербродами в другой.
— Настя, ты хочешь закормить меня сегодня, чтобы я не смог встать с кресла и уйти? — смеется
