Седьмая жизнь - Алёна Берндт
Подруги еще долго обсуждали новости, потом собрались и поехали на дачу – вечером туда должны были приехать и Ирина с Ксюшей. Кате же очень хотелось показать Свете, что она сделала там своими руками, и дать подруге немного отдохнуть.
А в понедельник с утра Катю разбудил писклявый звонок старенького телефона – на старую сим-карту звонила Катина мама…
Глава 17
– Катька, вот кто тебя такую воспитал?! Я, вроде бы тебя такому поведению не учила, – тон звонившей Галины Ефимовны не предвещал приятной беседы, и Катя досадливо вздохнула.
Мать звонила ей в последний раз… Катя даже не смогла вспомнить, когда же это было. В последнюю их встречу мать кричала, что знать не желает Катьку-заразу, и чтоб ноги Катькиной на её пороге не было. Было тогда Кате высказано всё – и то, что Катя предлагала родной матери, подумайте только, поехать полечиться от алкоголизма! И то, что Катя посмела быть недовольной тем, что Галина Ефимовна продала квартиру без ведома Кати. Мать тогда припомнила и Катины упрёки в том, что даже в регистрации ей мать когда-то отказала, и Катю выручила подруга Света, прописав у себя…
Скандал был тогда жуткий, после этого новый сожитель Галины вышел в коридор и пообещал «вырвать Катьке ноги, если она еще раз сунет к ним свой нос». Катя тогда ушла с чувством омерзения и стойкой уверенностью никогда больше сюда не возвращаться.
И вот сейчас, после звонка Даши, мать вдруг позвонила… И Катя была уверена на все сто процентов, что ничего хорошего этот разговор ей не сулит.
– Чего молчишь?! С матерью родной не хочешь разговаривать? Ты посмотри, нос задрала! – продолжала выговаривать трубка, и Катя поняла, что мать снова не трезвая.
– Мам, не кричи. Что ты хочешь сказать, говори спокойно, я тебя слушаю, – Катя постаралась говорить спокойно, хотя очень хотелось прикрикнуть, что она давно уже не девочка, чтобы так с ней разговаривать.
– Флюрка мне звонила! Володькина жена, который тёти Тамары сын! Откуда только телефон нашла, сто лет её не видала- не слыхала, а тут, смотри-ка, объявилась! Говорит, ты тётки Вали квартиру отжала у них! Это правда, или она брешет?
– Мам, перестань. Ни у кого я ничего не отжимала, – Катя прижала руку к голове, – Бабушка Валя мне сама всё завещала после своей кончины.
– То есть, тебе подарили квартиру в Подмосковье, ты уехала, и не соизволила об этом родной матери сказать! Я тебе мать родная, ро́стила тебя, намучилась, жизнь свою потратила, а ты вон как со мной?!
– Ну, во-первых, ты сама меня прогнала и велела носа не показывать в твою новую жизнь. И Даша тоже. А во-вторых, это чем ты со мной намучилась, позволь спросить?
– Так, всё! Не сметь со мной пререкаться! Значит, вот что! Продаёшь бабкину квартиру и делишь деньги пополам с сестрой, как и положено в нормальных семьях! Ладно я, мне уж ничего не надо, много ли мне осталось, – тут Галина жалобно всхлипнула, – А сестру бросать не смей! Ей и без того трудно живётся! Хотя вот дачу-то бабкину ты могла бы и маме родной подарить, мы бы с удовольствием за город переехали, здоровье поправлять…
– А мне, значит, живётся легко? – Катя почувствовала, как лицо краснеет от обиды и злости, – Ничего я продавать не стану, не ждите. Даше полезно подумать о своей жизни самой, и тебе хватит с ней носиться! Мне что-то никто не помог, когда я в институте училась, да еще и умудрялась заработать на жизнь себе. Даше будет полезно сделать то же самое, тем более что образование у неё есть, руки-ноги в порядке – справится.
– Ах ты, паршивка! Смотрите, как заговорила! Не сделаешь, как я сказала, я на тебя подам в суд! Будешь мне ползарплаты отдавать, алименты платить! Что еще бабка тебе оставила? Ну-ка, говори!
– Чемодан с золотом! – Катя горько рассмеялась, – Мам, прекрати. Зачем ты это делаешь, скандал между нами ничего не решит.
– Я хочу, чтобы обе мои дочери были в порядке, достойно жили, и помогали друг другу! А ты, эгоистка! Как только я могла такое воспитать!
– Мам, ты уже достаточно помогла Даше, тебе не кажется? – Катя всё еще лелеяла слабую надежду на то, что мать услышит её, – Ты продала своё жильё и помогла ей, меня вы даже не то, чтобы не спросили, а даже известить забыли. И теперь я что-то должна оказалась? Так вот, пусть я эгоистка, но ничего я продавать не буду. Никому я ничего не должна! Бабушка Валя так решила, что я получу её наследство, так и будет! А в суд… что ж, подавай в суд! Пусть суд решит!
Катя больше не стала слушать доносившуюся из телефонной трубки ругань и отключила звонок. Слёзы текли по щекам ручьями, было больно и обидно…
Она уже смирилась с тем, что не сложилось у неё нормальных отношений ни с матерью, ни с сестрой. Давно приняла это и жила сама по себе, не надеясь на их помощь и поддержку. Но вот сейчас, именно тогда, когда жизнь её начала налаживаться, когда Катя вообще хотя бы увидела её, эту самую жизнь, произошло это…
Катя сидела у окна, вытирая слёзы и смотрела, как лёгкий ветерок покачивает крону высокого тополя возле дома, и даже думать ни о чём не думалось, так болела душа. Шубка запрыгнул на подоконник и будто почуяв боль своей теперешней хозяйки, уселся рядом с нею. Катя вдруг подумала, что молчать рядом с Шубкой почти то же самое, что выговориться, излить свою боль. Она погладила его мягкую шёрстку, провела рукой по белой манишке на груди. Слёзы высыхали, вместо растерянности и обиды внутри росла уверенность, что всё она сказала правильно. И даже если бы она согласилась хоть бы и на все условия, поставленные матерю, ничего бы от этого не изменилось.
Галина Ефимовна всё равно была бы недовольна, и нашла бы для этого любую другую причину. Только Катя не сидела бы тогда
