Горелое озеро - Евгения Федотова
– Вот это совершенно верно! – горячо поддержал врач. – Детская психика, с одной стороны, пластична и позволяет подавлять негативные воспоминания, но с другой стороны, постоянный акцент на стрессовом событии может привести к очень печальным последствиям в будущем. Поверьте моему опыту, ребенок в таком возрасте искренне верит в придуманную им картинку или воспоминание. И это совершенно не имеет ничего общего с реальностью. Извините, пожалуйста, но я буду вынужден вас покинуть. У меня начинается обход.
– Да, конечно, я понимаю, но… – Эдуард немного замялся, – я хотел вас предупредить, что должен буду сообщить следователю, который ведет дело об исчезновении моего отца, о том, что Сережа считает, что эта непонятная история приключилась именно здесь. Ребенок уверяет, что узнал и озеро, и беседку, и даже дзот, который находится недалеко от вашей больницы.
Врач с сожалением посмотрел на Эдуарда поверх очков.
– Боже мой, вы совсем меня не услышали. Это же ребенок, переживший стресс. И вы сейчас хотите этот стресс только усилить. Защищая себя, мозг вашего сына рисует сюжет с законченными картинками и деталями. Это помогает ему как бы завершить историю, чтобы постоянно не возвращаться к ней мысленно. И теперь эта вымышленная история переносится на вполне реальную обстановку. Это игра иллюзий. Не заболевание, ни в коем случае, просто возрастная норма. Как и многие другие детские фантазии. Смотрите, я постараюсь вам объяснить в двух словах, как устроен наш мозг и как происходит работа его полушарий.
Врач подвел Эдуарда к плакату с изображением черепной коробки в разрезе и начал изложение сухих медицинских фактов, останавливаясь указкой то на одной, то на другой зоне.
Эдуард вышел из больницы озадаченным. Действительно, врач доходчиво и подробно объяснил ему механизм работы детской психики, но все же такое совпадение казалось сверхъестественным. К тому же Сережа уже неделю был крайне перевозбужден из-за проснувшихся или мнимых воспоминаний. Эдуард опасался, как бы эта история и вправду не нанесла серьезного ущерба психике сына. Алина, которая, согласно договоренности, пять дней жила вместе с детьми и бывшим мужем, а выходные проводила в Москве со своим новым спутником, вынуждена была пропустить запланированную поездку к Максиму и остаться с ребенком дома.
Погрузившись в свои мысли, Эдуард очень удивился, увидев около своей машины Николку. Он совершенно забыл о том, что парень работает местным санитаром.
– А я ваш голос узнал, когда мимо кабинета главврача проходил, – без предисловий начал Николка. – Я лица плохо помню. А вот голоса сразу запоминаю. Это я всегда, с рождения. Мы даже в интернате так играли. Кто-то из ребят кукарекал или смеялся, а я всегда угадывал, кто это. Хотя, – Николка смущенно обнажил неровный ряд желтоватых зубов, – я красивые лица тоже помню иногда. Потому что они на иконы похожи. Вашу дочку помню. Марину. Она красивая очень. Только вот красится она зря. И еще очень жалко, что она в церковь перестала ходить. И вы теперь редко заходите. А у нас там так хорошо. Яблоками пахнет…
Эдуард после встречи с врачом не хотел ни с кем разговаривать, а тем более слушать рассуждения блаженного паренька, но все же не смог не спросить, не надо ли подвезти Колю до города. Николка радостно закивал головой.
Эдуард приоткрыл окно и задумчиво курил, почти не обращая внимания на монотонное бормотание Коли. Там было что-то про пропавшую куклу Марины Ивановны, которая на самом деле живая, только притворяется игрушечной, про нового пациента Василия, который чудесным образом везде и всегда находит алкоголь, даже будучи запертым в одноместной палате без окон, о слегшем от болезни сердца Николае Михайловиче, которого было очень жалко, потому что он водил большой «Ниссан», когда был дальнобойщиком, а сейчас даже не может встать.
– У меня дед дальнобойщиком был, – машинально ответил Эдуард. – Но тогда только отечественные грузовики водили. А у меня сейчас «Ниссан Патрол». От отца достался.
– О-о-о, – с уважением протянул Николка, – так наш Николай Михайлович как раз на нем и ездил по всей стране. Возил большие грузы и еще привозил из поездок разноцветные камни. У него сынок был. Эдуардом звали, как вас. Имя такое красивое – сложное, но очень важное… А потом болезнь окаянная нашему Николаю Михайловичу и сердце, и память подорвала.
Эдуард почувствовал, как его обожгло изнутри. Он остановился на обочине и пристально посмотрел на Николку.
– Коля, дальнобойщики камни не привозят. А вот геологи привозят. Мой отец как раз был геологом. И «Ниссан Патрол» – это не грузовик. Расскажи мне поподробнее про вашего Николая Михайловича. Все-все расскажи, что сможешь вспомнить.
– А что про него рассказывать-то? – поднял белесые брови парень. – Обычный человек, только очень умный, слова сложные знает, в шахматы играет, когда у него голова не болит. Он еще говорил мне, что у него сердце шалит сильно и картинки в голове неправильные ходят. Ну… не знаю, что еще сказать. Ест он немного, конфет шоколадных не любит. Животных жалеет, собак кормит и кошек и еще дружит с нашим главным начальником, доктором Петром Петровичем.
– Коля, – Эдуард серьезно посмотрел на мальчика, – посмотри фотографию, этот человек похож на Николая Михайловича?
Паренек посмотрел карточку, приблизил ее к носу, как будто собирался рассматривать голографические картинки, потом отдалил ее от себя и неуверенно ответил:
– Я не знаю. Кажется, не похож, а, может быть, и похож. Я лица очень плохо помню, которые на образы святые не похожи. А вы хотите с ним познакомиться, чтобы ему ваш «Ниссан» показать или чтобы в шахматы поиграть?
* * *Эдуард почти не спал этой ночью. Он раз десять выходил курить на балкон. Ночи были уже прохладные, но зато ясные и звездные. Короткие вспышки метеоров чиркали по небу и затем бесследно в нем растворялись. Эдуард курил одну сигарету за другой и с горечью думал, что ему совсем не с кем посоветоваться. Мать посчитала бы его просто безумцем. Она давно уже заказывала панихиды за упокой своего бывшего супруга. Марину втягивать совершенно не хотелось. Она и так тяжело переживала сложившуюся ситуацию, замкнулась в себе и подчеркнуто холодно разговаривала с обоими родителями. На Алину она просто злилась, а его самого, кажется, начинала презирать. И за то, что не смог предотвратить развала семьи, и за то, что теперь согласился на унизительное соседство с бывшей женой ради спокойствия Сережи. От мыслей про близких становилось еще более зябко. Эдуард постарался сконцентрироваться на рассказе блаженного Николки и еще раз попробовал переосмыслить услышанное.
Как только рассвело, Эдуард вновь поехал за город к психиатрической больнице. От нервов и бессонной ночи начало подташнивать и клонить в
