Карен Смит - Достойный любви

— Он приходил к тебе? Пытался помириться?

Сара горько рассмеялась.

— В тот вечер он был само очарование. Принес розы, бутылку прекрасного вина…

— А ты? Как чувствовала себя ты?

— Я нервничала. Не хотела поддаваться на его уговоры.

— Вы поругались?

— Не совсем.

— Сара…

— Ну ладно! — Она словно окаменела — видно было, что ей до смерти не хочется рассказывать ему об этом. — Мы выпили, он пытался со мной объясниться. Все время подливал. Я нервничала. Мне очень хотелось, чтобы он поскорее убрался, — вот я и пила…

— Ты что, не соображала, что делала?

— Потом Джим стал меня целовать. Он…

И Нат не выдержал.

— Это выродок тебя изнасиловал?

— Нет! Но я… я отказывалась, он умолял. Он очень переживал, хотел, чтобы все осталось по-старому. А я уже все решила. И чувствовала себя виноватой в том, что все так вышло. К тому же мы все еще были женаты…

По ее щеке скатилась слеза.

Нату хотелось осыпать Джима Нолана самой грязной бранью, но ведь этим он не поможет Саре! Он просто обнял ее, а она положила голову ему на плечо.

— Ты ни в чем, абсолютно ни в чем не виновата. Тебе не за что себя казнить!

Она подняла голову.

— Умом я это понимаю. Но сердце все еще щемит. Той ночи не должно было быть…

— Тогда у тебя не было бы Дэнни.

Он нежно притянул ее к себе. Когда их губы соприкоснулись, его словно обожгло — как трогательна она, как несчастна… Руки Сары ласкали его шею, она прижималась к нему всем телом, тихонько постанывая.

Оторвавшись от нее, он прошептал:

— Ты нужна мне, Сара.

Она ткнулась носом ему в шею.

— Я могу улизнуть с работы до завтра…

— Потрясающая идея!

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — спросил Нат у Голстайна.

Гай пыхнул своей неизменной сигарой.

— Я перекраиваю структуру журнала «Уорд ньюс».

— Но журнал и без того неплох, — искренне изумился Нат. — Зачем что-то в нем менять?

Гай ткнул сигару в хрустальную пепельницу.

— Да так, внутренние проблемы, дрязги, грозящие серьезной бедой.

— И при чем же тут я?

— Я хочу, чтобы ты работал у меня. При этом ты в любой момент можешь сорваться с места и лететь куда угодно, хоть к самому Вельзевулу в пасть. От таких предложений не отказываются, Маккендрик!

Нат выпрямился.

— Погоди-ка… С какой стати мне хвататься за твое предложение — особенно теперь, когда у меня есть своя газета?

— А потому что ты слишком крупная фигура для занюханной провинциальной газетенки, — безапелляционно заявил Голстайн. — Не станешь же ты отрицать, что…

— В нашем городе, однако, больше сорока тысяч населения, — возразил Нат. — Это тебе не деревня.

Голстайн наставил на Ната новую сигару, словно кольт тридцать восьмого калибра.

— Может, оно и так. Но я подозреваю, что тебе осточертело просиживать штаны в офисе.

Нат нахмурился.

— Ну, я на месте не сижу. У меня достаточно увлекательных поездок.

А про себя подумал, что общество Сары в последнее время занимает его куда больше.

— А хотелось бы ездить почаще? Когда заблагорассудится? Причем самому выбирать, куда ехать, не дожидаясь телефонного звонка? — Не получив ответа, Голстайн продолжил: — Люди вроде тебя не вьют уютных гнездышек. Даже с самой прелестной из птичек. Как арахисовое масло всегда будет отдавать арахисом, так и ты никогда не избавишься от авантюрных склонностей!

Прав ли этот старый пройдоха Голстайн? — спрашивал себя Нат. Ведь он вовсе не собирался вить гнездышка… Но, возможно, новые отношения с Сарой потихоньку действуют на него так, что он даже и не замечает? Какая ужасная мысль…

Должно быть, замешательство Ната не укрылось от проницательного собеседника.

— Не пори горячку — у тебя есть еще время подумать. Несколько недель мы протянем без тебя.

А Нат уже воображал в красках, как… Черт подери! Что скажет Сара?

— Это важное решение, от него зависит твое будущее, — уже вполне серьезно сказал Голстайн. — Даю тебе месяц на раздумья.

9

— Ах, не в эти выходные, а в следующие? — переспросила Сара, стараясь сдерживаться.

— Да-да, — торопливо бормотала мать по телефону. — Мы пробудем в вашем городке субботу и воскресенье, а в понедельник уедем. Чет хочет еще заехать к брату.

Стало быть, она должна быть благодарна отчиму за то, что он вообще дает им возможность иногда видаться, мрачно подумала Сара.

— Хочешь, встречу вас в аэропорту?

— Нет. Мы возьмем напрокат машину. Ты же знаешь, Чет не любит ни от кого зависеть. Если бы он мог сесть в кресло пилота, то с радостью сделал бы это.

В этом можно было не сомневаться. Чет вечно всем и всеми руководил. И женой своей вертел как хотел.

— Хочешь, забронирую для вас номер в мотеле?

— Он уже обо всем позаботился.

Ах, вот как? А если бы Сара была в следующие выходные занята? Если бы она уехала из города? Все очень просто: тогда они с матерью увиделись бы только в следующем году.

Мать заторопилась и понизила голос.

— Сара, мне так хочется увидеть Дэнни. Ты же знаешь, если бы я могла, то была бы с тобой, когда он родился.

— Но Чет всегда получает все, чего хочет.

Вот проклятье! Ей так и не удалось сдержаться…

Мать не стала спорить.

— Ты права. И ведь так было всегда.

Вот так номер! Сегодня мать впервые не стала выгораживать своего разлюбезного муженька. Сара невольно смягчилась.

— Можешь возиться с Дэнни сколько захочешь. Хоть все выходные напролет.

— Спасибо, родная моя. Ну мне надо бежать… Увидимся!

Сара положила трубку и задумалась. Каково будет Нату повстречаться с ее матерью и отчимом? Вытерпит ли он целый вечер в их обществе? Нынче же она его спросит. Для нее очень, очень важно, чтобы они встретились. Она пока сама не понимала почему…

Подойдя к плите, Сара сняла крышку с кастрюли. Аппетитно запахло тушеным мясом, Нат должен был прийти сегодня ужинать, и Сара надеялась, что он останется у нее на ночь. Ведь он вот уже целую неделю ночует у нее — и ей очень с ним хорошо. Но почему у нее так тревожно щемит сердце?..

Дэнни самозабвенно болтал ножками в воздухе, когда в кухню заглянул Нат. Сара как раз резала салат и не услышала, как он вошел. Он нежно обнял ее сзади за талию, носом сдвинул в сторону задорный хвостик и поцеловал в шею.

— Привет, красавица! Как прошел день?

Она повернулась к нему лицом.

— С чего начинать? Может, лучше с ночи?

Серые глаза Ната остались такими же серьезными.

— Дерзишь, малявка?

— Но ведь я нравлюсь тебе такой, правда?