Виктория Шарп - Цветы под дождем

— И многие из них были довольно бездарными, да? Поэтому тебя, обладающего хорошим вкусом, это всегда немного бесило?

Макс бросил на Джулию оторопелый взгляд, который тут же сменился восхищенным.

— Черт возьми, Джулия, — взволнованно пробормотал он. — Как тебе это удается? Ты уже не в первый раз угадываешь ход моих мыслей. Такое чувство, будто ты обладаешь телепатическими способностями.

— А может, это родство душ? — полусерьезно, полуиронично предположила она. — Хотя вряд ли такое возможно.

— Почему вряд ли?

— Потому что мы слишком разные люди. Макс посмотрел на нее долгим, серьезным взглядом.

— Что значит — разные люди? Ты имеешь в виду разницу в социальном положении?

— А также в уровне доходов.

— Вздор, — убежденно заявил Макс. — Все это не имеет никакого значения. И потом, мое социальное положение по сути немногим отличается от твоего. Я ведь из самой обычной семьи, такой же, как и твоя. А что касается моих доходов, то они тоже не слишком велики. Почему-то многим кажется, что писатели, драматурги и вообще люди искусства просто купаются в деньгах. А на деле все совсем не так. — Он саркастически усмехнулся и закурил.

Джулия бросила на него пытливый взгляд.

— Ты волнуешься, а значит, эта тема для тебя довольно болезненна, — задумчиво проговорила она. — Не хочешь объяснить почему?

— Попробуй угадать, — без тени иронии предложил Макс. — Мне интересно, подскажет ли тебе твоя интуиция правильную цепочку рассуждений.

— Я думаю, - сказала Джулия после небольшой паузы, — что тебе часто недоплачивали за работу. Особенно на первых порах, когда ты был еще никому не известным начинающим драматургом. И дело тут вовсе не в специфике работы. Просто у многих работодателей есть такой поганенький принцип: зачем платить, когда можно не платить? Если у человека нет связей, чтобы устроиться на хорошую работу, ему, как правило, стараются заплатить поменьше. Особенно если нет выбора. А у тебя вряд ли был выбор, когда ты начинал писать пьесы.

— Да, все верно. — Макс посмотрел на нее с искренним уважением. — Ты совершенно правильно рассуждаешь, Джулия. И это кажется мне удивительным. Ведь у тебя, наверное, не слишком большой жизненный опыт.

Она философски усмехнулась.

— Я сужу не только по своему опыту, но и по чужому. Например, моих знакомых, родственников, да и просто посторонних людей.

— Значит, ты много размышляешь о жизни?

— К сожалению, я из тех людей, которые больше размышляют, чем действуют. — Джулия вздохнула. — И это не делает мне чести. И вообще я довольно слабый человек, — добавила она, чуть нахмурившись. — У меня не хватает силы воли, чтобы взяться за какое-то по-настоящему серьезное дело.

— А чем бы ты хотела заниматься?

— Да вся беда в том, что я и сама этого толком не знаю. — Джулия снова вздохнула. — У меня много интересов, но все они какие-то несерьезные. Я люблю читать, путешествовать, разговаривать на умные темы. Словом, я какая-то неправильная, — закончила она и огорченно развела руками. — Какая-то не совсем нормальная.

— Ну это ты зря! — пылко возразил Макс. — По-моему, ты-то как раз очень даже нормальная. Ладно, — он деланно беспечно улыбнулся, спеша прекратить тягостную для Джулии тему, — давай-ка оставим философствование и поедим.

— Давай, — согласилась Джулия. — А также поднимем бокалы за то, чтобы на нашем жизненном пути встречалось побольше родственных душ!

В оставшуюся часть вечера они больше не возвращались к серьезным темам. Просто болтали о всяких веселых, ничего не значащих пустяках. Но слова Джулии про возможное родство их душ не выходили у Макса из головы.

До сих пор ему никогда не приходилось встречать женщину, которая была бы близка ему духовно. Исключение составляли пара-тройка актрис и писательниц преклонного возраста. Но среди молодых женщин Максу таких не попадалось. И теперь он не мог отделаться от мысли, что Джулия Стенли как раз может оказаться такой женщиной.

А если так, тогда ты тем более не должен ее упускать, старательно нашептывал Максу внутренний голос. И по мере продвижения вечера он все больше и больше склонялся к этому решению. Но легко сказать «не упускай»! А на деле осуществить эту затею казалось не так-то просто. Для Макса было уже почти очевидным, что Джулия испытывает к нему довольно сильную симпатию. Но вот какого рода эта симпатия, он понять не мог. Что это, простое дружеское расположение или нечто большее?

Макс уже признался себе, что Джулия интересует его не просто в качестве умной, интересной собеседницы. Она нравится ему как женщина и очень сильно волнует его. Но нравится ли он ей как мужчина? Или ей просто интересно проводить время с человеком, которого она считает умным и неординарным? Самым досадным было то, что эти вопросы нельзя было задать Джулии напрямик. В конце их пикника она ясно дала ему понять, что боится быть использованной в качестве временной забавы. И что не собирается слишком сильно доверять ему. А это означает, что она ни за что не признается ему в своих чувствах, даже если влюбится в него по-настоящему.

Да, положение не из веселых, подумал Макс. Действительно, попробуй он заговорить с Джулией о своих чувствах, как она, без сомнения, тут же ощетинится и станет недоверчивой. И уж тем более при таком положении вещей не могло быть даже речи о сексуальных отношениях. Малейшего намека на желание физической близости будет достаточно, чтобы Джулия сбежала от него. И ее можно понять. Разве уважающей себя женщине может быть приятно, что с ней хотят провести время от скуки, а не из сердечной привязанности? Тем более речь идет о такой пылкой, впечатлительной и ранимой натуре, как Джулия.

— Эй, Макс! — окликнула его Джулия. — О чем это ты так замечтался, а? Надеюсь, ты не придумываешь очередную уловку, с помощью которой можно затащить в постель наивную юную провинциалку?

— Какие глупости, Джулия, — пробормотал он, покраснев до корней волос. — И вовсе я не думал о чем-то таком. Просто я вдруг вспомнил, что уже целую неделю забываю написать письмо одному лондонскому режиссеру.

— Вот как? А я-то думала, что в моей компании ты забываешь обо всех посторонних делах, — игриво поддела она его.

— Но это сущая правда, Джулия…

— Ну-ну! Ладно, не бери в голову. Я вовсе не стремлюсь стать для кого-то центром Вселенной.

А тебе и не надо к этому стремиться, у тебя все получается само собой, подумал Макс. Но вслух ничего не сказал, опасаясь испортить непринужденность обстановки.

В Риверсайд они возвращались уже по темноте. Деревенские улицы были пустынными, в окнах почти не горел свет. От окружающей тишины и безлюдья у Макса сложилось впечатление, будто они с Джулией одни в целом свете. Это чувство оказалось таким пронзительным, что он не удержался и сказал о нем Джулии.