Розамунд Пильчер - Конец лета

Гибсон... Для меня этот смелый, не ведающий усталости человек был источником местного фольклора и житейской мудрости. В моей памяти он остался бесконечно терпеливым человеком, который учил Синклера стрелять и выслеживать дичь, отвечал на все наши бесчисленные детские вопросы, позволял таскаться за собой по пятам. Что до миссис Гибсон, то она всегда баловала и ласкала нас, дарила сладости и кормила горячими лепешками, с которых капало свежее крестьянское масло.

Нет, прошлое с настоящим примирить невозможно – как можно сравнить Гибсона, запечатлевшегося в моей памяти, и виденного сегодня старика?! Страшнее всего было то, что мой двоюродный брат так пренебрежительно отзывался о нем. Подумать только, мой кумир хотел избавиться от пожилого человека, словно это был старый паршивый пес, которого пора усыпить.

Глава 7

Я проснулась внезапно, словно в моем подсознании резко зазвенел будильник. Светало. Я зашевелилась, открыла глаза и увидела, что надо мной навис мужчина, который насмешливо рассматривает меня. Я вскрикнула от ужаса, с бешено колотящимся сердцем подскочила и тут же вздохнула от облегчения. Оказалось, это Синклер пришел, чтобы разбудить меня.

– Уже восемь, – сообщил он. – Через час отъезжаем.

Я протерла глаза, прогоняя остатки сна, и понемногу успокоилась.

– Меня так еще никто не пугал!

– Извини. Я не подумал... я просто хотел разбудить тебя.

Я снова посмотрела на него, уже не испытывая никакого страха. Обожаемый двоюродный брат, скрестив руки на груди, немного насмешливо изучал меня. На нем была шотландская юбка и большой мохнатый пуловер, а на шее болтался платок. От аккуратно причесанных волос Синклера восхитительно пахло туалетной водой.

Я встала на колени и высунулась в окно, чтобы взглянуть на небо. Выдался идеальный день – солнечный, прохладный и безоблачный.

– Гибсон был прав, – восхитилась я.

– Точно. Он всегда прав. Ты слышала, как ночью выл ветер? Ударили заморозки, значит, листья скоро опадут.

По озеру, в котором отражалось ослепительно голубое небо, катились белые буруны, а горы, покрытые зарослями вереска, больше не были укутаны дымкой, теперь они стали словно ближе и родней. В кристально прозрачном воздухе можно было разглядеть каждую скалу, каждую трещину, каждый уступ, ведущий к вершине.

В такой день хотелось петь и смеяться. Все ночные страхи растаяли вместе с темнотой. Да, я узнала то, что мне непозволительно было знать. Но в такое чудесное утро минувший день уже воспринимался по-другому, ведь я могла ошибиться... что-то не так понять. Все-таки я не расслышала ни начала их разговора, ни его конца... как можно делать какие-то выводы на основании неполных фактов?

У меня словно камень с души свалился, и я почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Выскочив из кровати, я в одной ночной рубашке бросилась к гардеробу, а Синклер, успешно выполнив свою миссию, спустился к завтраку.

Завтракали мы на кухне, где было уютно и тепло от горячей плиты. Миссис Ламли подала нам жареные сосиски. Я съела целых четыре и выпила две большие чашки кофе. Наевшись, мы отыскали старый рюкзак и принялись набивать его бутербродами, шоколадом, яблоками и сыром.

– Термос взять не хотите? – предложила миссис Ламли.

– Нет, – отказался Синклер, дожевывая тост с мармеладом. – Положи лучше пару пластиковых чашек. Мы попьем из реки.

За воротами послышался гудок, и через минуту на заднем крыльце возник Гибсон, облаченный в мешковатый твидовый пиджак, огромные бриджи и гетры, обтягивавшие его тощие икры. На голове старика красовалась старая твидовая шляпа.

– Вы готовы? – спросил он, видимо удивившись, что мы собрались так рано.

Но мы его уже ждали. Подхватив непромокаемые анораки[1] и рюкзак с припасами, мы попрощались с миссис Ламли и вышли навстречу восхитительному утру. Морозный воздух проникал глубоко в легкие, и у меня возникло такое ощущение, будто я вот-вот оторвусь от земли и полечу.

– Как здорово, нам так повезло! – воскликнула я внезапно охрипшим голосом. – Погода как на заказ.

– То, что надо, – скупо и выразительно, чисто в шотландском духе, заметил Гибсон.

Мы сели в его «лендровер». Спереди вполне можно было уместиться втроем, но я заметила, как нервничает собака Гибсона, и решила составить ей компанию. Сначала бедняжка вертелась и жалобно скулила, но потом привыкла к неровному ходу машины и вскоре заснула, положив голову на мой ботинок.

Гибсон решил ехать в Бремер через Томинтул. Мы миновали горы и спустились в залитую солнцем золотистую долину, где протекала глубокая прозрачная река Ди, петляющая среди полей, фермерских угодий и густых сосновых рощ. Вдали показался Бремер. Проехав еще мили три, мы увидели мост, ведущий к Мар-Лодж.

Машина остановилась, и все вылезли. Собака радостно забегала вокруг, а Гибсон отправился в сторожку за ключами, чтобы отпереть ворота лесного хозяйства. Всей компанией мы направились в бар, где Гибсон и Синклер заказали по кружке пива, а я, пригубив стакан сидра, возбужденно спросила:

– Нам еще далеко?

– Миль пять, – прикинул Гибсон. – Но дорога тут паршивая, и тебе лучше пересесть к нам.

Оставив собаку на заднем сиденье, я устроилась между мужчинами. Дорога, которую и дорогой-то нельзя было назвать, превратилась в глубокую колею, разбитую гусеницами тракторов. Нам стали попадаться лесники и рабочие, орудующие неподъемными цепными пилами. Мы делали им знаки, и они убирали свои грузовики с дороги, чтобы мы могли проехать. Воздух был напоен пьянящим ароматом сосны. Когда мы наконец подъехали к домику, где обычно останавливаются идущие на штурм горных вершин, и, с трудом переставляя затекшие ноги, выбрались из «лендровера», нас встретила первозданная тишина. Домик окружали лишь горы, лес и болота, и только отдаленное журчание ручья да скрип мачтовых сосен нарушали безмолвие.

– Я буду ждать вас у Лок-Морлик, – пообещал Гибсон. – Как вы думаете, к шести уложитесь?

– Если не уложимся, подождите нас. А если к ночи не явимся, звоните в службу спасения, – ухмыльнулся Синклер. – С тропы сходить мы не собираемся, так что все пойдет как по маслу.

– Смотри не подверни ногу, – предупредил меня Гибсон. – Счастливого вам пути.

Мы тоже пожелали ему всего хорошего и постояли, проводив взглядами удаляющуюся машину, пока она не исчезла из виду. Но вот и звук двигателя растаял в лесной тиши. Я посмотрела ввысь и уже в который раз подумала, что нигде, кроме Шотландии, не видела такого неба. Оно уходило куда-то в бесконечность. Высоко над нами пролетела пара кроншнепов, а вдали послышалось едва различимое блеяние овец. Синклер улыбнулся и протянул мне руку: