Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко
— Какая прелесть! А моего размера нет…
— Думаешь, хорошо?
— Восхитительно, бери! Прекрасно сидит. И ему понравится, — шепотом добавила Даша.
Лика смущённо улыбнулась. Эта мысль ее потешила.
— Да ему все нравится.
— Не правда. Они все оценивают: щиколотки, ногти, волосы. Ему нравятся такие платья, особенно на твоей миниатюрной фигуре.
Лика совсем зарделась.
— Ну ладно, уговорила.
Возвращались в деревню они уже поздно вечером. Вымотанная Аня заснула в кресле, даже не доев сахарную вату. Даша, отгородившись от Котиковых наушниками, наблюдала за проезжающими машинами. Лика молча жевала арахис в шоколаде, поглядывая на отца, который как всегда был в превосходном расположении духа.
— Как погуляли? — шепнул он, убедившись, что Даша их не слушает.
— Да не очень… Потом расскажу. Что-то не так было.
— А Полина Игоревна как? Все хорошо прошло?
— Отлично! Она сказала, что уже ждёт продолжения историй в следующем месяце, — усмехнулась Лика.
— По-моему, она торопит события, — многозначительно повел бровями Дмитрий Сергеевич.
— Папа!
— Ну что «папа»? Моя задача — подготовить тебя ко взрослой жизни. Как платить налоги, как общаться с людьми, — он понизил голос. — Как планировать детей.
— Тебе-то откуда знать? — тем же заговорческим шепотом ответила Лика. — У тебя двое незапланированных.
— То-то же. Я надеюсь, вы будете поумнее меня.
— Давай оставим этот разговор на будущее!
— Как скажешь, — согласился Дмитрий Сергеевич. — Ты купила что-нибудь ему?
— Только из еды. Да я и себе-то лишь платье.
— Уверен, эта покупка ему понравится больше всего.
— Больше всего ему нравится моя еда!
— Как мужчина тебе говорю: больше всего нам нравится все в комплекте.
Лика рассмеялась и закинула папе в рот орешек.
— Неужели тебе не неловко разговаривать со мной о парнях?
— Неловко. Иногда. Но потом я вспоминаю, что единственный твой родитель и обязан выполнять также функции матери. К тому же, мне кажется у нас доверительные отношения.
— Да, папуль. Обожаю тебя. И твои шутки про детей.
Вернулись они в деревню уже поздно вечером. Дашина мама заботливо пригласила их на ужин, но Дмитрий Сергеевич почему-то отказался. Лика, расстроенная, что слетела с халявы, поплелась домой готовить — еды-то не было. Звякнул телефон.
«Вернулись уже? Машину видел.»
«Да (((. Ужин готовлю»
«Как съездили? Почему грустный смайлик?»
«Странно — при встрече расскажу. А грустная, потому что готовить надо».
«Приходи ко мне — покормлю».
«Уверен? Твоя мама меня не жалует».
«Она и меня не жалует. Приходи, она уехала с папой в гости в соседнюю деревню».
Лика встрепенулась — как звёзды складываются.
— Пап, я поставила воду на макароны. Свари, пожалуйста.
— А ты куда?
— А я к Виктору, — кокетливо отозвалась она. — Есть.
— А мы?
— А вас звали к Даше, чего ты не пошел?
— Ликочка, я опасаюсь ее маму. Она слишком хищно на меня смотрит.
— Боишься, что перекормит? — подцепила Лика.
— Ага. Этого тоже.
Лика быстро переоделась в свое новое платье, подвязала волосы лентой и побежала к Виктору. Ушла недалеко — впечаталась в него в собственных воротах.
— Осторожнее, — посмеялся Васнецов, удерживая ее руками.
— Извини. Ты чего…
— За тобой пришел. Темно же.
Лика зарделась от счастья. Глаза Виктора блеснули, как у довольного кота — он украл у нее сладкий поцелуй. Внутри у Котиковой все содрогнулось и растаяло.
Он повел ее под руку по лунной дорожке к своему дому. Под ногами тихо шелестел гравий, в кустах трещали сверчки, а на небе кто-то случайно рассыпал пудру звезд.
— В городе их так не видно, — прошептала Лика. — Свет отражается.
— В городе много чего не видно. Ни внутри, ни снаружи.
— И все же ты туда рвешься.
— Я в себе уже разобрался. А им бы не помешало.
— Что ты сегодня такой хмурый? — потрепала его за руку Лика.
— Ничего, — он тряхнул головой.
— Мама?
— Ага. Весь мозг… выела.
— Почему?
— Ей кто-то наплел, что я собираюсь в Москву.
— И что она? Запретила?
— Ага. Сказала, что я их бросаю и думаю только о себе.
— Она… несправедлива! Ты же просто…
— Лика. Не важно. Я никуда не собираюсь… И мне все равно на то, что она думает.
Котикова демонстративно отпустила его руку и спрятала ладони в карманах. Виктор тяжело вздохнул и приобнял ее за талию.
— Не обижайся.
— Обижаюсь.
Васнецов, не придумав больше ничего, просто зашагал рядом.
Лика впервые попала в его дом — двухэтажный, из красного кирпича, с большим крыльцом и навесом, под которым стояли машина, трактор и в уголке пила воду лошадь. На поляне рядом с домом жил покосившийся бассейн, который позеленел и стал местом захоронения многих насекомых. Большие владения, которым как будто не хватало ласковой руки. Виктор отпер тяжёлую входную дверь и впустил ее в темное помещение, пахнущее пылью и травами. Щёлкнул выключатель и осветил прихожую, на потолке которой действительно сохли травы. Семья врачей, хотя и ветеринарных, что сказать.
Виктор провел ее в просторную кухню с большим диваном, обеденным столом, заставленный всякой ерундой, стареньким кухонным гарнитуром — и большим плазменным телевизором.
— Папа купил себе на день рождения, — сказал Виктор, заметив ее вопросительный взгляд.
— Сколько же лет он копил…
— Нисколько. Он просто взял деньги, которые бабушка откладывала нам с братьями.
Лика захотелось выть: ну что она могла сказать, как утешить, если он рос с людьми, крушащими его жизнь.
— Я не злюсь, — вдруг сказал Виктор. — Бабушка собиралась отдать нас на юрфак через знакомых. Так что папа, можно сказать, нас спас. К тому же, он никогда ничего не покупал себе дорогого, он заслужил такой подарок.
Котикова вздохнула и присела за стол. Виктор от доброты хозяйской навалил ей целую тарелку.
— Настоящий узбекский плов, — представил он сильно пахнущий рис с крупной морковью, золотым луком и поджаристыми кусочками мяса.
Лика сглотнула, видя, как по плову в тарелку стекает жир.
— Спасибо! Можно водички?
— Пойдем в мою комнату.
Виктор заботливо понес ее блюдо — на второй этаж, а оттуда по специальной маленькой лестнице — на чердак. Они прошли мимо «деревянной» комнаты на первом этаже, комнаты и зала в стиле двухтысячных на втором и вышли на светлый минималистичный чердак Виктора с видом на всю деревню.
— Дом перепланировался по мере появления детей. На меня уже не хватало места.
Простые светлые стены, несколько белых полок, рабочий стол, на котором творился настоящий нетворческий бардак, стул с вещами и вешалка, тумбочка — и огромная двухспальная кровать. Ни книг,
