Сюзанна Кэри - Женись на мне снова

Хотя девушка ответила отрицательно, беспокойство Лауры не уменьшилось.

— Кто этот человек? — не отставала она. — Врач?

Сестра Джеммы покачала головой, явно желая прекратить поток вопросов.

— Какой-нибудь деловой знакомый синьора Росси, я думаю, — неохотно ответила она по-итальянски; видимо, ей приказали не распространяться на эту тему.

Лаура забыла об этом инциденте, когда мыла руки и лицо, а затем наблюдала, как Паоло плещется в старомодной ванне, имеющей форму кита и ножки в виде когтистых лап. После дня, проведенного на солнце в пыли, теплое, влажное полотенце, за которым последовал легкий слой крема, благодатно сказалось на коже лица. «Энцо сказал,

чтобы я не принимала душ, но ничего не говорил о том, чтобы не расчесывать волосы или не наноcить на губы слабый слой помады», — подумала она. Усевшись перед зеркалом, Лаура сделала и то и другое.

Спускались сумерки, и кто-то зажег керосиновые лампы на столбах к тому времени, когда они с Паоло вновь присоединились к остальным сборщикам винограда за столом. Снова вино лилось рекой. Было провозглашено несколько высокопарных, сентиментальных тостов.

Молодой фермер, который утром ехал рядом с ними на виноградник, бренчал заскорузлыми пальцами на гитаре. Какой-то пожилой человек с висячими усами присоединился к нему с аккордеоном в тот момент, когда Энцо принес стулья для себя, Лауры и Паоло. Одновременно появились Маргарита и Джемма с огромными подносами с едой. Послышался звон ножей и вилок. Шум разговора и смех усилились.

Хотя к тому времени желудки будут полны, а мышцы у всех будут ныть от работы, Энцо предупредил, что после еды наступит время для веселья — невзирая на переполненные желудки и ноющие мышцы, все пустятся в пляс.

— Пока вино и музыка будоражат нашу кровь, мы до утра не чувствуем усталости, — сказал он Лауре.

Выскользнув в конце ужина из-за стола, Лаура отвела Паоло в дом и уложила в кровать. Впервые он не стал просить рассказать ему сказку или посидеть с ним, пока не заснет. Не проронив ни слова, он повернулся к ней спиной и забился под одеяло. Уже совсем стемнело, когда она вновь выбралась из дома. Между тем поднялся ветерок, заставив пламя ламп дрожать и метаться. Танцевали почти все, включая даже дедушек и бабушек. Стул Энцо за столом был пустым. Приблизившись к толпе танцующих, она попыталась разглядеть его, но тщетно. «Наверняка танцует с шустрой двадцатилетней особой, которая не сводила с него глаз весь вечер, — решила она. — А почему бы и нет? Он здесь полный хозяин, раз его отец прикован к постели».

Надо смотреть правде в глаза. В его жизни были женщины до того, как они встретились, будут и еще, когда она вернется в Америку. Не трудно догадаться, что в Турине он проводит ночи в постели любовницы. Энцо слишком полон жизненных сил, слишком сексуален, чтобы обходиться без женщины. Ей следует отрешиться от своих романтических грез.

«Проблема заключается в другом: насколько Энцо замешан в то, что с тобой происходит, — нашептывал внутренний голос, направляя ход ее мыслей туда, куда ей меньше всего хотелось. — Несмотря на ласковость и кажущуюся беспечность, он глубоко чем-то обеспокоен. Проявлять к нему интерес сейчас — это значит играть с огнем!»

Совсем уже было собравшись поискать Анну, чтобы предложить ей посидеть вместе с ней и посмотреть на танцы, Лаура чуть не подпрыгнула, когда рука Энцо легла на ее талию.

— Вот… вот ты где, — сказал он ей на ухо. — Я уже собрался отправить людей на поиски. Столько времени ищу тебя, чтобы потанцевать.

Не в силах бороться со своими чувствами, откинув все свои страхи, Лаура позволила Энцо прижать ее к себе. Одновременно гитарист и аккордеонист заиграли грустную, хватающую за душу мелодию. Она показалась знакомой — и спустя мгновение Лаура вспомнила: Стефано наигрывал ее на губной гармонике в день их приезда. Теперь это казалось далеким прошлым. Она ощутила себя так, словно знает виллу Волья давным-давно, а в объятиях Энцо находит защиту и покой с тех пор, как себя помнит.

Вместе со всеми начали танцевать и они. Хотя на Лауре были джинсы, а не вечернее платье, а под ногами не паркет, а вытоптанная трава, но даже сталкиваться с потными и грязными сборщиками было наслаждением, так как она находилась в объятиях Энцо.

«О какой осторожности или осмотрительности могу я думать, — сетовала она, — когда слышу, как бьется его сердце… когда его бедра прижимаются к моим так, словно он стремится их раздвинуть?» Чуть ли не с первой встречи ее не покидало желание близости с Энцо, и попытки подавить это чувство только делали его еще сильней. Теперь ее желание начинало исполняться! Лаура не видела в этом ничего предосудительного.

Всякий раз, когда Энцо прижимал ее к себе, на нее, подобно волне, накатывала сладкая дрожь, а низ живота охватывал сладострастный жар. При каждом его прикосновении она замирала в томительном ожидании и предвкушении неизбежного. «В постели, — думала она в исступлении, — мы сольемся друг с другом, как расплавленная лава, все сметающая на пути, пока не пробьет себе дорогу и не остынет».

Понимая, что его самообладание на исходе, Энцо терзался такими же чувствами. «Именно это представлял я, когда метался на постели в палаццо Росси, — признался он себе. — Наконец-то я держу Лауру в своих объятиях!» В его воображении возникла соблазнительная картина: они с Лаурой, обнаженные, занимаются любовью в его огромной, под пологом кровати, где так долго он спал один.

Энцо скорее почувствовал, чем услышал, как Лаура прерывисто задышала — его страсть не осталась незамеченной и нашла в ней отклик, словно бросили горящую спичку в сухую траву. «Мы не можем заняться этим в доме, — в отчаянии мелькнуло в его голове, кружившейся от желания и выпитого вина. — Однако есть конюшня. Чем плохо там… на сене…»

Как блеск молнии, на краткий миг прорезавшей темное небо, не вызвал при этом даже мысли о дожде, так и мысль о недавнем ночном кошмаре, так встревожившем Энцо, возникнув на мгновение в голове, сразу же исчезла. Моментом позже музыка смолкла. Кто-то наливал свежего вина музыкантам, собравшимся передохнуть. Смеясь, разговаривая и оживленно жестикулируя, остальные танцоры направились к столу.

Энцо не последовал их примеру. Вместо этого он повлек Лауру еще дальше в тень. Чувствуя, как сердце едва не вырывается из груди, она не сопротивлялась. Укрывшись от любопытных глаз за фургоном, который стоял за пределами полосы света, падающего от керосиновой лампы, расположенной на столбе, Лаура позволила себя обнять. У нее вырвался вздох, когда губы Энцо коснулись ее губ.