Барбара Ханней - Дитя цветов

— Конечно, милая, — улыбнулась бабушка.

— Классно, — просияла малышка. — Кто попробует мой чай?

В Шугар-Бей стояла великолепная погода. На небе не было ни облачка, с залива дул легкий ветерок. Лили сидела на нагретых солнцем камнях за своим домиком и смотрела на море. Перед ней открывался чудесный вид на залив с белыми чайками, парящими над сверкающей водой, и лодками, вальсирующими среди зеленоватых волн. Но сегодня девушка не замечала всю эту красоту, потому что ее мысли витали в других краях.

Она думала о родине Дэниела — о ранчо Айронбарк-Стейшен с его прохладной, сонной рекой Стар-Ривер, широкими зелеными пастбищами, на которых мирно паслись коровы. Она вспоминала о белом, уютном, ставшем уже таким родным доме с его красной крышей и длинными террасами. Старые пальмы, дарившие тень в самые жаркие дни, роскошные цветы кассии в саду рядом с домом, безоблачное небо над ранчо — эти картины всплывали в памяти Лили непроизвольно.

Потом девушка вспомнила о комнатах, в которых она создала настоящий уют, но особенно в ее память врезалось воспоминание о комнате дочери Дэниела. В детской, в которой раньше жила Джессика, Лили наводила чистоту с особой нежностью и заботой. Вернется ли в нее прежняя маленькая хозяйка?

Наверняка Дэниел уже приехал из Сиднея. Привез ли он с собой дочку?

Вечером девушка собиралась позвонить ему. С момента ее приезда в Шугар-Бей они созванивались только один раз, когда она сообщила хорошие новости о том, что Одри дала деньги на операцию для Ферн.

Но ее мать отреагировала негативно на преподнесенный ей дочерью сюрприз. Впрочем, этого следовало ожидать. Лили не удивилась реакции Ферн, она знала, как будет нелегко все ей объяснить. С ее-то гордостью и принципами, с пренебрежительным отношениям к деньгам!

— Присядь, мам, — попросила тогда девушка. Они стояли в саду перед своим крохотным домиком с видом на пляж. — Только не расстраивайся.

— Я в порядке, дорогая. Но скажи, что мне делать с этими деньгами? — спрашивала Ферн.

— Мама, ты же и так это прекрасно знаешь, — негодовала девушка.

— Ах, ты, наверное, имеешь в виду операцию, да, дочка? — спросила мать.

— Конечно, эти деньги нужны на операцию! Теперь доктор Пил из Брисбена занесет тебя в свой список, — терпеливо объясняла Лили. Ей надо было обязательно уговорить мать на операцию.

Ферн молча смотрела на море. В ее глазах застыла грусть.

— Ферн Муни, ты не будешь глупой и не откажешься от операции! Я и слышать об этом не хочу! — настаивала Лили.

— Я буду обязана этой женщине по гроб жизни, — сказала мать, нахмурившись.

— Нет, ты никому не будешь обязана, мама. Ни Одри, ни отцу. Нам по праву принадлежат деньги. Отцу надо было дать тебе их много лет назад. Ты это знаешь, и Одри тоже знает. В любом случае она унаследовала миллионы, оставшиеся от Маркуса. Для нее подобная сумма — не такая уж большая потеря.

— Так, значит, ты ездила на запад, чтобы просить милостыню? — спросила Ферн у дочери.

— Нет, не милостыню. Я хотела любым способом раздобыть деньги, необходимые тебе на операцию. Ведь я знала, что у нас их попросту нет, — терпеливо объясняла Лили. — Я бы никогда ничего подобного не сделала для себя, ни у кого бы ничего не попросила. Клянусь тебе, мам! Я это сделала только ради тебя, потому что ты сама никогда не думала о деньгах. Ты — уникальный человек. В молодости, когда есть здоровье, можно себе позволить быть святым, всем помогать, тратить свое здоровье на других. Но сейчас тебе действительно нужны деньги.

Если б только Ферн проявила здоровый эгоизм! Хоть раз!

Недавно девушку осенила догадка: Маркус бросил Ферн, потому что в один прекрасный момент их представления о жизненных ценностях и о будущем резко разошлись. Отец оказался противоположностью матери, он был амбициозным, честолюбивым, стремился к славе, богатству, успеху. А мама хотела простой тихой жизни, она всегда была счастлива в своем крохотном городке, в маленьком домике и почти без денег. И уж тем более без славы. Смыслом ее жизни являлась помощь другим людям, самопожертвование, она ненавидела быть в центре внимания. Поэтому Ферн просто отошла в сторону и пропустила Маркуса вперед, когда он захотел двигаться дальше и добиваться большего.

— Ты всегда поступала импульсивно, — вздохнула мать.

— Прошу тебя, подумай хорошенько, мам. Доктор Пил уверяет, что после операции ты станешь другим человеком, — настаивала Лили.

— Эта операция всегда была важнее для тебя, чем для меня, — не сдавалась Ферн.

— Но ты же ее сделаешь? Подумай о страшной альтернативе — стать калекой, прикованной к постели. А эта боль, которую ты испытываешь! Со временем она станет только сильнее, ты это понимаешь? — девушка уже начала злиться по-настоящему.

Ох и трудно же убедить упрямицу Ферн сделать что-то хорошее для себя!

Ферн покачала головой.

— Не хочешь думать о себе, подумай обо мне и о своих внуках! — молила Лили.

— О внуках? — поразилась мать.

— О возможных, теоретических, потенциальных внуках, — слегка покраснев, поправила себя девушка.

Ферн улыбнулась, ее глаза заблестели от радости.

— Какой чудесный стимул! А у тебя уже есть возможный, потенциальный отец для возможных, потенциальных детей? — спросила она весело.

— Только в теории, — покраснела Лили. — Но не отвлекайся от темы. Ты ляжешь на операцию или нет? — она затаила дыхание.

— Признаюсь, перспектива оказаться в инвалидном кресле меня напугала, — сказала Ферн.

— Только представь, мам, ты опять вернешься к активной, счастливой жизни, сможешь подолгу копаться в саду, гулять по пляжу, плавать в океане.

— Ты ради меня совершила смелый и добрый поступок, доченька, а я веду себя как неблагодарная ворчунья, да? — спросила мать, сдаваясь.

— Точно, ты иногда умеешь быть самокритичной, мам. — Лили повеселела. — Хватит ворчать, Ферн Муни! Теперь ты будешь благоразумна, не так ли?

— Хорошо, буду, — заулыбалась Ферн.

Девушка счастливо улыбнулась в ответ.

Ну, наконец-то!

Она обняла мать.

Ферн еле дошла до забора, отделяющего сад от пляжа. Она тяжело опиралась на костыль. Лили понимала, что каждый шаг дается матери через сильную боль. Слава богу, доктор Пил сдержал слово и назначил операцию на следующую среду!

Все будет хорошо, доктор обещал.

— Тебе звонили! — крикнула мать.

Девушка поднялась с камней и поспешила на пляж.

— Кто? — удивилась она.

— Дэниел Рентон, — ответила Ферн.

— Что он сказал? — спросила Лили.