Дениза Алистер - Личное одолжение

Обычно работа ее успокаивала, но сейчас между ней и Шенноном установилось напряженное молчание, и Клэр нервничала, не зная, как его нарушить. Шеннон работал сосредоточенно и, казалось, ничто его не отвлекает. От нее не укрылось, как время от времени он осматривает местность. Ей хотелось с ним заговорить, но он окружил себя ледяной стеной, не допускающей общения.

Направляясь на кухню утолить жажду, Клэр с участием думала о том, в каком одиночестве живет Шеннон. Для него даже говорить мучение.

Она налила два больших стакана охлажденного лимонада. Шеннон вошел тихо, неожиданно для нее. Она настороженно взглянула на него. Лицо его блестело от пота, но губы уже не были бескомпромиссно сжаты, глаза посветлели. Если она правильно уловила его чувства, он был умиротворен.

— Проходите, садитесь. Вы заслужили отдых, — сказала она и протянула ему стакан.

Он залпом осушил его, кивнув в знак благодарности.

— Еще?

— Да, пожалуйста. — Сложив руки, он наблюдал за грациозными движениями Клэр. Снова кивнув, он взял наполненный стакан и медленно отпил из него. Взглянув на часы, он заметил: — А я и не думал, что прошло уже два часа.

Клэр неуверенно улыбнулась. Ища нейтральную тему для разговора, она указала на красочные рисунки, развешанные по стенам:

— Их рисовал мой последний класс. Некоторые ребятишки умственно отсталые, другие — калеки с рождения. Возраст от шести до двенадцати. Я так люблю извлекать их из их скорлупы! Они испытывают счастье, пользуясь тем, что имеют сегодня, сейчас. Я храню рисунки, потому что в них все «до и после».

— ?

— Рисунки на этой стене были сделаны, когда ребятишки впервые пришли в мой класс в сентябре. А на той — перед окончанием занятий в июне. Вы только посмотрите!

Шеннон встал и прошел вдоль стен. У одного ребенка первый рисунок был темный, полный теней, а тот, что был сделан шесть месяцев спустя, стал ярким и солнечным. На другом был нарисован безликий мальчишка в инвалидной коляске. На следующем рисунке он улыбался и махал птицам над головой. Шеннон обернулся к Клэр:

— Поразительно, да?

— Для вас, а я-то уверена, что иначе и быть не может.

Он молча рассмотрел остальные рисунки и вернулся за стол.

— У вас прямо-таки ангельское терпение.

Клэр со смехом покачала головой:

— Я просто люблю наблюдать, как дети открывают душу и радуются при этом. Некоторые — впервые в жизни. Для меня счастье видеть, как они учатся верить людям, исследовать мир, смеяться.

— Да, некоторые люди гонятся за счастьем, а другие его творят. Я завидую этим ребятишкам.

Шеннону казалось, что ее искрящиеся глаза растапливают его заледеневшее сердце. Нельзя больше задерживаться здесь, иначе он не выдержит и прижмет Клэр к сердцу. И зацелует.

Клэр так хотелось всколыхнуть в Дэне мысль, что он тоже может быть счастлив!

— Мне кажется, сегодняшняя работа доставила вам удовольствие. Я поняла это по вашим глазам. И лицо у вас смягчилось. Ведь это уже что-то, правда?

Шеннон резко встал, со стуком поставил стакан на стол и спросил громче, чем хотел бы:

— Что теперь? Может, еще что-нибудь сделать?

В досаде на себя она увидела, как лицо его снова стало холодным и замкнутым. Она была слишком напориста!

— Я… Попробуйте починить ставни в моей спальне, — нерешительно ответила она.

— А потом что?

Шеннона охватило какое-то отчаяние. Он не смеет оставаться рядом с Клэр. Чем больше он ее узнает, тем дальше проникает в мир ее сокровенных помыслов, тем труднее ему сохранять между ними дистанцию. Она слишком доверчива!

— Потом ланч. Я приготовлю что-нибудь и начну собирать горошек, чтобы заморозить.

— Хорошо.

Клэр проводила Шеннона озадаченным взглядом. Он снова весь напрягся! Она прерывисто вздохнула, понимая, что жажда в его взгляде вызвана ею, и вдруг ощутила себя зверьком в ловушке.

7

— Берегись!

Крик Шеннона разнесся по темной спальне. Он стремительно сел, автоматически схватив пистолет. Горячие потные пальцы сомкнулись на холодном металле рукоятки. Вокруг плясали тени прошлого. Дыхание его было тяжелым и прерывистым. Ему чудились автоматные очереди и рев снарядов. Из судорожно сжатых губ вырвался хриплый стон — почти рыдание.

Где он? Что это за комната? Что за страна? Колумбия? Иран? Ангола? Где он?

Шеннон быстро осмотрелся. Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошло — он в Теннесси. Тихо чертыхнувшись, он встал. Влажная от пота пижамная пара холодила напряженное тело. Дрожь. Его сотрясает дрожь. Ну, это не новость. Часто его трясет не меньше часа. Хорошо хоть кошмар отпустил его сразу же, как он проснулся.

Положив пистолет, Шеннон потер лицо, стараясь рассеять последние видения. Что ему сейчас надо, так это контрастный душ. И еще чашка крепкого кофе. С трудом переставляя дрожащие ноги, он поплелся в ванную. Приняв душ, босиком прошлепал на кухню, обернув бедра полотенцем. Большая стрелка на наручных часах замерла на цифре 3: именно в это время и приходили кошмары. Обогнув угол, он застыл на месте.

— Я решила, что вам захочется кофе, — нерешительно прошептала Клэр. Она стояла у плиты в длинной белой ночной рубашке. — Кофе и общество?

Шеннон стоял неподвижно, все еще не в силах опомниться. Яркий лунный свет высвечивал сквозь тонкую ткань ее стройную фигуру. Кружева на вороте подчеркивали изящную линию шеи. Лицо у нее было сонное, мечтательное. Его охватило желание погрузиться в нее, горячо и глубоко. Под его жадным взглядом она не шевелилась.

В ее глазах появился страх, смешанный со страстным влечением. Шеннону до боли хотелось сделать ее своей. Но он тут же опомнился. Кого он хочет обмануть? У нее есть все, чего он лишен: надежда, вера в будущее. Даже детям она дарит способность верить!

— Сейчас не надо быть со мной рядом, — хрипло сказал он.

— Я рискну, — ответила Клэр. Никогда она еще не встречала такого сильного и страстного человека, как Шеннон.

Он стоял в дверях кухни, расправив плечи, и его мускулы четко вырисовывались под кожей. Дорожка темных волос сбегала по груди и подтянутому животу, исчезая под белым полотенцем. Но довообразить оставалось совсем немного. Клэр судорожно сглотнула.

Его жадный взгляд обжигал ее. Стараясь справиться с охватившей ее страстью, и, чувствуя, как у нее дрожат руки, она заставила себя отвести взгляд.

— Я… я услышала ваш крик. Сначала я подумала, что мне приснился страшный сон, а потом поняла, что кричала не я, а вы. Я не знала, что делать.

— Ничего не надо было делать, — нетвердым голосом ответил он. Выдвинув стул, он сел, стараясь унять дрожь в ногах. — Разве я не говорил вам, что ради меня подниматься не стоит? Посмотрите на себя. Вы дрожите!