Энджи Фримен - Длиною в жизнь

— И что же ты нашла в дамской комнате смешного?

— Сесилью… — простонала Трейси, давясь смехом. — Она чертовски разозлилась на меня за то, что я твоя жена. При виде тебя у нее, образно выражаясь, слюнки текут.

Кевина не слишком обрадовала подобная новость. Сесилья ему отнюдь не нравилась, и он снова почувствовал раздражение на самого себя за проклятую беспамятность. Как можно было забыть, что я говорил этой нахальной девице и о чем умалчивал?! И почему у нее создалось впечатление, что я не женат?

— В таком случае ей не повезло, — спокойно заметил он, — поскольку она — не мой тип.

— И между вами ничего не было?

Трейси задала этот вопрос шутливым тоном.

Кевин смотрел на нее и понимал, что жена ему полностью доверяет и ни о чем не беспокоится. Но стоило ему подумать о Глории Гейнор, как он почувствовал угрызения совести. Нет, размышлять об этом — пустое: ему нет дела до того, чего он абсолютно не помнит! Вполне достаточно жить настоящим.

Выдавив из себя улыбку, он обнял Трейси за плечи и привлек к себе.

— Ты единственная, кто относится к моему типу женщин.

9

Трейси решила пополнить свой гардероб и в качестве советчицы пригласила в поход по магазинам Кристину — молодую женщину, с которой познакомилась в тренажерном зале.

— Так что ты ищешь? — поинтересовалась Кристина, когда они осматривали стеллажи очередного бутика.

— Мне нужна одежда для вечеринок и званых обедов… Что-нибудь красивое и модное.

— Гм! А я думала, что ты хочешь что-нибудь элегантное и сногсшибательно сексуальное.

— Именно так, — опрометчиво подтвердила Трейси.

Час спустя, перемерив дюжину платьев, она отобрала два, которые понравились ей самой, и по настоянию Кристины добавила к ним третье — из черного шелка, очень открытое.

— В черном я выгляжу слишком бледной, — пыталась протестовать Трейси.

— А косметика для чего? Примерь это платье и не говори, что оно висит на тебе как на вешалке.

Трейси пришлось уступить. Она зашла в примерочную, надела платье и, когда взглянула в зеркало, у нее на какой-то миг перехватило дыхание. Простота кроя не мешала платью быть поразительно сексуальным: короткое, без рукавов, плотно облегающее. Спереди платье застегивалось на ряд мелких пуговиц, которые словно молили о том, чтобы их расстегнули. Да оно просто создано для обольщения!

Трейси смотрела на себя в зеркало и не могла оторваться. Она чувствовала себя обворожительной, желанной, сексуальной. Произошедшая с ней метаморфоза отражалась в выражении глаз, бурлила в крови, насыщая ее потоком жизненной энергии.

Любовь! Все дело именно в ней.

— Трейси? — окликнула ее Кристина. — Можно мне взглянуть, как оно на тебе сидит?

— Как влитое. — Покачивая бедрами, Трейси выплыла из примерочной.

— О да! — восхищенно согласилась Кристина. — Оно великолепно!

— Но не слишком ли вызывающее?

— Не слишком, если ты — настоящая женщина.

После таких слов Трейси не оставалось ничего другого, как купить это платье.

Вернувшись домой, Трейси тут же примерила его снова и, тщательно изучив свое отражение в зеркале, пришла к неутешительному выводу — у нее никогда не хватит духу появиться в обновке на публике. Трейси никогда не была ханжой, но всему есть предел!

Впрочем, существовал человек, перед которым она не постеснялась бы предстать в подобном виде. Трейси накинула поверх платья легкий плащ и отправилась в офис Кевина.

— Мне необходимо поговорить с мужем, — сказала она секретарше, — пожалуйста, устройте так, чтобы нас никто не беспокоил.

Миссис Дейл деловито кивнула, доложила боссу о приходе его жены и испросила разрешения удалиться на ланч.

Трейси быстро прошла в кабинет мужа, закрыла за собой дверь и повернула ключ в замочной скважине. Кевин взирал на ее манипуляции с удивлением. До сего дня жена ни разу не приходила к нему в офис без предупреждения, и уж тем более не запирала за собой дверь.

— Привет, дорогая! Чему обязан удовольствием тебя видеть?

Трейси пересекла кабинет, по дороге эффектным жестом избавилась от плаща и, дойдя до письменного стола Кевина, присела на край, закинув ногу за ногу.

— У тебя такой унылый вид, что тебе явно не помешает слегка взбодриться.

— Прекрасная идея! — Кевин откинулся на спинку кресла, с любопытством ожидая продолжения.

Трейси, вошедшая в роль роковой женщины, игриво покачала ногой и, опустив ресницы, лукаво заметила:

— Разумеется, если только я тебе не помешаю.

О, эта восхитительная игра в обольстительницу!

— Да ты же пришла сюда с явной целью помешать мне, — хмыкнул Кевин.

Она томно взглянула на него из-под полуприкрытых ресниц.

— Ну и как, сработало?

— Посмотрим. У тебя новое платье?

— Да, — она коснулась верхней пуговицы, — я купила его сегодня утром и захотела показать тебе. Нравится? — Расстегивая пуговицу, Трейси самым невинным взглядом смотрела Кевину в глаза.

— Да это не платье, а приманка!

Трейси соскользнула со стола и, усевшись к Кевину на колени, промурлыкала, проводя пальцами по его галстуку:

— Ты так считаешь?

— Еще бы! — Он положил руку на ее обнаженное бедро. — Оно способно совратить даже самого добродетельного человека.

— Так ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, — ответил он, чувственно поглаживая ее бедро, — мне нравится, что меня соблазняет собственная жена.

— Позволь, я развяжу твой галстук… Когда мужчина застегнут, как говорится, на все пуговицы, это не способствует поднятию его настроения.

— Или кое-чего другого, — пробормотал Кевин.

Трейси засмеялась. Покончив с галстуком, она ловко расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, ощущая себя самой настоящей развратницей. Как чудно будет устроиться на груди Кевина, поросшей темными и мягкими завитками волос!

Трейси расстегнула еще две пуговицы и замерла. Серебряный медальон с выгравированной на нем парусной шлюпкой. Трейси почувствовала, как под натиском прошлого предательски задрожал мыльный пузырь ее иллюзий, грозя лопнуть и разом покончить с очаровательной идиллией последних нескольких недель.

Она знала, что безоблачное счастье не может длиться вечно, но молила Бога об отсрочке. Однако правда об их с Кевином прошлом рано или поздно всплыла бы, и серебряный медальон, на который она сейчас смотрела, тому подтверждение.

И Трейси порезалась о свою печаль, как о зазубренное стекло. Нет, еще успела подумать она, пожалуйста, нет! Только не это и только не сейчас! — но ее глаза уже затуманили горячие и жгучие слезы.