Кара Уилсон - Поверь в любовь

— Впусти меня, пока я не вышел из себя!

— Ни за что, — ответила Мелоди. — А если будешь продолжать, я вызову полицию и тебя удалят силой.

— Если игра, в которую ты играешь, называется запугиванием, — предостерег Джеймс, не снижая тона, — то тебе придется подыскать что-нибудь пооригинальнее.

— Не испытывай мое терпение, — рассердилась Мелоди. — Сегодня вечером я на собственной шкуре научилась, как вести нечистую игру, если придется.

Решительным движением она задвинула на место дубовую заслонку.

Мирная передышка оказалась весьма короткой. Без всякого предупреждения Джеймс начал атаку на дверь: от мощного удара она затрещала в петлях.

— Или ты меня впустишь, Мелоди, — закричал он на весь дом, — или я скажу все, ради чего я пришел, прямо здесь, в вестибюле, где соседи могут слышать каждое слово! И я начну с того, как ты напала на меня в машине, что…

— Я звоню в полицию — немедленно!

Джеймс рассмеялся хриплым, плотоядно рычащим голосом, от которого у Мелоди образовалась гусиная кожа.

— Милая, они не выезжают по таким пустякам. Целоваться с мужчиной на переднем сиденье его машины — не преступление уголовного порядка. — Тут Джеймс с такой силой дернул дверную ручку, что металл издал жалобные звуки. — Теперь открывай и впусти меня внутрь.

— Молодой человек!

Мелоди услышала, как соседка тоном вечного раздражения произнесла эти слова с лестничной площадки наверху.

— Молодой человек, я старая женщина, которой нужен покой. Прекратите свой шантаж — или я сию же минуту звоню в полицию, и, уверяю вас, они, не колеблясь, поверят моему описанию вашего поведения. Оно возмутительно.

На этот раз тишина длилась несколько дольше. Затем раздалось:

— Прошу прощения, мадам. Боюсь, я действовал как неосмотрительный идиот.

Судя по голосу, Джеймс уже пришел в себя. Послышались звуки его удаляющихся шагов. Мелоди воспринимала их со смешанным чувством избавления и горечи утраты. Вскоре после этого заработал двигатель машины. Она заметила, как свет фар пробежал по окнам ее квартиры, и после этого никто уже не нарушал ночной тишины и покоя, кроме тихой музыки, лившейся из стереофонического динамика.

Следующий день превратился в сплошной ад.

— Ты все испортила, — встретил ее Роджер в первую же минуту, как она ступила в Кошачий ряд. — Дон Хеллерман вытирал о тебя ноги.

— А что еще вы ожидали? Взрослые женщины, занимающиеся притворством и играющие в ряженых, не идут на дело со связанными руками. Так вам и надо, раз послали ребенка делать женскую работу.

— Моя бедная малютка, — пробормотал по-французски Эмиль и погладил ее по руке.

Ариадна взглянула на нее с возросшим уважением.

— Действительно этот симпатяга целовал тебя, Мелоди? Это, наверное, было… Ух! — Ариадна поцеловала кончики пальцев, растопырила их, словно выпуская бабочку, и блаженно вздохнула. — Слова… Мне их недостает.

— Ну что ж, зато у меня их достаточно, — вмешалась Хлоя. — Надеюсь, вы понимаете, Мелоди Верс, что ответчиком в судебном процессе, который грозится начать Джеймс Логан, вы будете в единственном числе. Я с самого начала предупреждала, что вся афера с благотворительностью не даст ничего, кроме неприятностей, и была права. Пусть люди учатся заботиться о себе, проходя суровую школу, как сделала я.

— Спаси господи, чтобы мы все заняли такую же позицию, — сказал Джастин. — Мелоди, он действительно намерен подавать в суд? Мне казалось, у его отца все идет на поправку.

Роджер презрительно хмыкнул.

— Если даже старик выйдет из больницы как новенький, он может потребовать возмещения за моральный ущерб. Самое худшее, — если дело начнет от имени своего отца Джеймс Логан. Он нас пустит по миру. Ни один судья в радиусе пятидесяти миль не станет на нашу сторону. Особенно после рекламы, которую мы получили вчера. Не обижайтесь, Мелоди, но вы не могли сделать ничего хуже. Почему вы не опровергли обвинения Хеллермана вместо того, чтобы дать материал для газет о ваших любовных делах?

— Упоминание о мужчине, который набрался нахальства поцеловать женщину, — это еще не повествование о любовных делах, — возразила раздосадованная Мелоди. — И просто для протокола, Ариадна; в момент поцелуя земля не задрожала.

Но сердце Мелоди перевернулось при воспоминании о том, как губы Джеймса касались ее губ. Как он ухитрился столько напортить за такое короткое время?

— Ну, это нас ты можешь обвести вокруг пальца, — возмутилась Хлоя. — На экране ты выглядела так, что я подумала: Логан, должно быть, венец творения и превзошел всех великих любовников Голливуда вместе взятых. И еще подумала, что по меньшей мере он, видимо, сделал тебе предложение.

— Он был бы идиотом, если бы не сделал, — заметил Джастин.

— А Мелоди была б еще большей идиоткой, если бы его приняла, — откликнулась Хлоя. — Во всяком случае, женитьба его не привлекает, раз он собирается судиться, поэтому давайте вернемся к тому, что действительно важно сейчас. Кто будет платить, если он начнет процесс?

— Я уже говорила вам, что, если дойдет до суда, я беру на себя всю ответственность, — усталым тоном заявила Мелоди.

В этот момент ей было все равно, кончит она банкротством или нет. У нее не было сил, чтобы переживать новые разочарования.

Если судить по числу посетителей магазинчика «Былое», пришедших «просто посмотреть» в течение дня, мнение Хлои разделяли многие. Мелоди видела: люди шли поглазеть не столько на классические одежды разных времен, сколько на классическую идиотку, которая эти одежды коллекционирует. Любопытствующие посетители жгли ее взглядами, и Мелоди была рада, когда пришло время закрывать магазин.

Роджер, нагнавший ее при выходе из Кошачьего ряда, посоветовал:

— На вашем месте я бы проконсультировался с адвокатом. Мы все знаем, что Хлоя, бывает, ведет себя, как последняя сучка, но на этот раз она права. Если Логан подаст в суд, он может разорить вас дотла.

Совет был здравым — Мелоди понимала это; она считала также своей обязанностью защитить себя, если не намерена легко уступить Логану победу. В результате она посетила своего приятеля юрисконсульта Уилла Макалистера и оказалась дома не в шесть часов, как обычно, а в семь.

К тому времени, когда Мелоди начала подниматься по ступенькам крыльца особняка Стоун-хауз, уже вышла луна, и изморозь сверкала, как бриллианты, на подъездном пути.

Закрыв за собой входную дверь, Мелоди избавилась от сапог, шубы и сумки в прихожей, и, на ходу расстегивая блузку, пошла в спальню. Предстоял еще один вечер с мягким халатом, меховыми домашними туфлями, огнем в камине и едой, которая успокаивала как душу, так и желудок, — именно в таком порядке.