Морин Чайлд - Всё получится!
Она вскинула голову, и их взгляды встретились.
Сердце у Майка сжалось при виде заплаканного лица, несчастных глаз. Больше он не мог выносить все это. Сделав три широких шага, он оказался рядом с ней, взял ее за плечи, легко тряхнул и заглянул ей в глаза.
Он почувствовал, как дрожь пронизала ее и передалась ему. Она так близко, глаза у нее голубые как море – и такие же бездонные. Нора закусила нижнюю губу в тщетной попытке сдержать слезы, она прерывисто и тяжело дышала.
Майк крепче сжал ей плечи.
– Нора, это же ерунда, от начала до конца. – Он мотнул головой. – По крайней мере, то, что я понял. Ты так быстро говорила, что я не все уловил.
Губы ее тронула робкая улыбка и тут же исчезла.
– Мама всегда повторяет, что, когда я нервничаю, она не может разобрать ни слова из того, что я говорю.
– Я ее понимаю, – сказал Майк. – Короче, ты обвиняешь себя за то, что испугалась.
– Конечно.
Она попыталась освободиться из его объятий, но у такого слабого существа, как Нора, не было шанса ускользнуть от Майка, если он не хотел отпускать. А он не хотел, видит Бог.
– Ты не испугалась, ты позаботилась о ней. Ты ей читала, все ту же сказку, снова и снова, пока я не начал рвать на себе волосы.
Он улыбнулся, и наградой ему была такая же улыбка.
– Это неправда, – ответила она, прижимаясь к нему, – Эмили успела мне рассказать, что ты каждый вечер читаешь ей эту сказку.
– Нет, – возразил Майк, наслаждаясь ощущением ее тела, – я рассказываю. Я эту сказку давным-давно выучил наизусть.
Нора засмеялась – тихо, неуверенно, но Майк слышал ее смех.
Он окинул взглядом ее лицо, волосы, опять заглянул ей в глаза. Такие глубокие, такие голубые, такие... невинные. О, никогда бы он не поверил, что на свете в двадцать первом веке существуют невинные девушки в возрасте старше пятнадцати. Но одна из них – перед ним.
И он обнимает ее, проводит большими пальцами по открытым плечам, чувствует гладкость кожи, и внутри у него разгорается пламя, его тело вытягивается в струнку, становится трудно дышать.
Но он же прикасается к ней не ради собственного удовольствия, надо думать, он ее утешает. Майк велел телу успокоиться и вернулся к непосредственному предмету разговора:
– У детей болезни развиваются быстро и, как правило, так же быстро проходят. – Он растерянно пожал плечами. – В девяти случаях из десяти нужно только присматривать за ними, делать так, чтобы им было уютно. – Он опустил глаза и наклонил голову, чтобы заглянуть ей в лицо. – Читать им. – (Нора снова улыбнулась.) – И у тебя получилось как надо.
Нора глубоко втянула воздух, затем сдула челку со лба.
– Если ты врешь, чтобы меня успокоить, – проговорила она, – то тебе это удалось.
Губы у него скривились.
– Я не вру.
Нора вгляделась ему в лицо, словно стараясь прочитать на нем правду. Должно быть, то, что она увидела, убедило ее – она кивнула и прошептала:
– Спасибо.
– Не за что.
Он опять погладил ее по плечам, и ее пронзила дрожь, которая отозвалась в нем. Тогда он намеренно ослабил объятия и приказал себе отойти на шаг. Слишком они близки, вдвоем в слабо освещенной комнате. В открытые окна на потертые коврики и деревянные половицы льется лунный свет, под единственной горящей лампой лежит золотистый круг.
– Майк...
Ее шепот отдался вибрацией у него в затылке, каждое его нервное окончание уловило сигнал опасности.
Поспешно, пока это было еще возможно, Майк выпустил Нору, отступил на полшага и провел рукой по лицу, чтобы избавиться от запаха ее духов – слабых цветочных духов, которые сводили его с ума.
– Послушай, – с трудом выговорил он, понимая, что его слова не возымеют действия, – Эмили спит, к утру с ней все будет в порядке. Наверное, тебе лучше поехать домой.
– Я пока не хочу уезжать. – Она шагнула к нему.
Ладно, может, она, конечно, и девственница, но про Майка этого сказать нельзя, этот исполненный решимости женский взгляд он уже видел. Нора решилась, и, чтобы заставить ее сменить курс, одной логики недостаточно. Шансов на успех у него мало, но будет честно, если он сделает все возможное.
– Нора, ты неудачно придумала.
– Эй, ковбой, – прошептала она, подбираясь к нему еще ближе, – тут ты ошибаешься, по-моему, придумано блестяще.
И вот она уже в его объятиях, жмется к нему, обвивает его шею, встает на цыпочки, чтобы их губы могли слиться в поцелуе.
Каждый мускул, каждая клеточка твердого, поджарого тела Майка горели и зудели. Он стиснул челюсти, борясь с собой, кровь закипала. Он сжал опущенные руки в кулаки.
Дыхание Норы ласкало ему лицо, ее пальцы шевелили его волосы, и ее прикосновения пронизывали его до костей. Она потерлась о него нижней частью живота и понимающе улыбнулась.
– Майк, по-моему, ты сам понимаешь, что это придумано лучше, чем тебе кажется.
Он моргнул и мотнул головой.
– Что?
– О! – Она провела пальцем по его шее, сверху вниз, до самого края темно-красной майки. – Мне кажется, ты меня понял.
Он вздрогнул и сжал ее крепче, защищаясь... удерживая... Его руки сомкнулись у нее на талии, захватив ее, словно в тиски.
– У-ух.
У Норы перехватило дыхание, но, по всей вероятности, ей это обстоятельство не мешало.
– Нора, – Майк с трудом справился с комком, застрявшим в горле, – я не тот, кто тебе нужен.
Она наклонила голову и ответила ему кривой улыбкой, которая ножом вонзилась ему в сердце.
– Откуда ты знаешь, кто мне нужен, ковбой?
– Хватит меня так называть, – буркнул Майк, – я фермер.
– Ты ковбой, – прошептала она.
Ее пальцы опять скользнули ему в волосы, и снова молнии пронзили все его существо.
– Я не пойду на это.
– Думаю, пойдешь.
Майк мысленно чертыхнулся – права она, а не он.
– Давай же, ковбой, – шептала она и тянулась к нему губами, – будь мужчиной, поцелуй девушку.
Он провел правой рукой по ее спине, по волосам – мягким, шелковистым, захватил их в ладонь на долгую, долгую секунду, отчего у него остановилось сердце. Он глядел в ее голубые глаза и тонул в них, последняя рациональная мысль промелькнула у него в голове: Что я делаю? Но какой вред может быть от одного поцелуя?
– Есть, мэм, – пробормотал он, обхватил ее губы, и они слились в яростном поцелуе, мощном, как мчащийся экспресс.
Нора вцепилась в Майка и отдалась новому для нее ощущению. Весь этот вечер она провела в сильнейшем эмоциональном напряжении. Сначала она дразнила Майка, потом неотлучно сидела рядом с больной Эмили и вот теперь оказалась с Майком в полутьме. Говорить с ним, смотреть в его зеленые глаза – этого более чем достаточно, чтобы вышибить из колеи любую здоровую женщину.
