Мишель Смарт - Любовный ультиматум
Наплевать, если в результате получится ерунда. Наплевать, если наряд будет не похож на те, что она привыкла носить. Сейчас Эмили моделировала наряд только для себя.
Интересно, когда она перестала слушать свое сердце? Было ли такое время, когда она думала о своих желаниях?
Стук в дверь привлек ее внимание. Подняв голову, она увидела Павла. После того как они покинули убежище, у них почти не было времени побыть вместе.
Не то чтобы она на что-то надеялась. Она слишком злилась на Павла за его слова о Джеймсе.
Он приходил один раз. Она лежала в постели без сна, когда он постучал в ту самую стеклянную дверь, у которой стоит сейчас.
Павел выглядел опустошенным. Он сказал только одно слово:
– Прости.
Эмили оказалась в его объятиях прежде, чем он переступил порог. Больше они не разговаривали. Разговаривали их тела и чувства.
Он ушел рано.
И вот теперь он снова входит в ее хижину, принеся с собой облако цитрусового аромата одеколона.
Эмили закрыла глаза, ненавидя себя за то, как часто бьется ее сердце при виде Павла.
Ночь была завораживающей. Днем все казалось иным. Днем Эмили ощущала себя уязвимее.
– Все в порядке? – спросила она, продолжая шить.
– Я подумал, ты захочешь узнать, что звонил Джеймс. Ваш отец сегодня встал с постели.
Эмили стремительно обернулась:
– Ты шутишь?
Он продолжал смотреть на нее в упор:
– Никаких шуток.
Пока Эмили пыталась переварить неожиданную новость, Павел уселся напротив нее.
Она чувствовала его пристальный взгляд, но побоялась прямо встретить его. Она не хотела, чтобы он догадался о том, что она сейчас чувствует.
Ее отец встал с постели. Маленький шаг, но с огромными последствиями. В теории это означает, что худшее позади. Эмили должна радоваться. Но ей по-прежнему тоскливо.
– Почему ты не сказала, что твой отец пытался покончить с собой? – спросил Павел.
Эмили вонзила иголку себе в большой палец.
– Ой! – Она тут же сунула палец в рот.
– Ты поранилась? – спросил Павел, озабоченно нахмурившись.
Она покачала головой, вынула палец изо рта и осмотрела его. Увидев каплю ярко-красной крови, она снова сунула палец в рот и стала его посасывать. Она прикончит Джеймса. Однажды они дали обещание друг другу. Негласное обещание никому не рассказывать о тяжелой депрессии своего отца. Непонятно, почему Джеймс обо всем рассказал Павлу Вершинину.
– Ты злишься оттого, что я обо всем узнал? – спросил Павел.
– Да, я очень злюсь. – От ярости Эмили едва могла говорить.
– Почему? Ты его стыдишься?
– Конечно нет! Но когда мой отец выздоровеет, ему самому будет стыдно оттого, что кто-то узнал о его поступке.
– Он пытался сделать это раньше? – тихо спросил Павел.
– Что? Покончить с собой? – Эмили заговорила громче.
– Знаю, тебе неприятно об этом говорить, но я должен знать. Когда он злоупотребил лекарствами?
– Разве Джеймс тебе не сказал?
– Нет. И прежде, чем ты разозлишься на брата, я должен предупредить, что он не рассказывал мне напрямую. Он просто обмолвился, что перестал следить за аптечкой. По-моему, он даже не осознал, что ляпнул.
Немного успокоившись, Эмили положила ткань на стол и попыталась пошутить:
– Меня поражают твои дедуктивные способности.
Она встревожилась, потому что Павел, словно оценив ее старания бодриться, коснулся ее запястья:
– Я уже догадался, что произошло что-то плохое. Теперь я получил подтверждение. Ответь мне, пожалуйста. Когда он пытался отравиться таблетками?
Наконец она посмотрела на него в упор:
– А как ты думаешь?
Павел так протяжно выдохнул, словно желал выпустить из легких весь воздух.
– Он пытался покончить с собой в тот день, когда ты отстранил его от работы по подозрению в краже. Это случилось через два месяца после того, как мы похоронили маму.
Эмили почувствовала, что Павел раскаивается, и ей вдруг стало тошно.
Она высвободила запястье из его сильных пальцев, а потом накрыла ладонью его руку.
– Он был на грани еще до того, как ты заподозрил его в краже, – объяснила она, беспомощно пожав плечами. – Ты действительно подтолкнул его к краю, Павел, и я не буду тебе лгать. Весь прошедший месяц я ненавидела тебя за это. Но правда в том, что мой отец просто ждал предлога. Мы с Джеймсом знали, насколько ему плохо. Это как наблюдать за ребенком, переходящим дорогу перед несущимся на него грузовиком, и не иметь возможности ни оттолкнуть малыша в сторону, ни громко закричать, чтобы предупредить. Мы не могли достучаться до отца. Я не могла на него влиять. Я никогда на него не влияла. Единственным человеком, который мог к нему пробиться, была наша мать. Но ее больше нет.
Павел задался вопросом, чувствует ли Эмили, что по ее щекам текут слезы. Знает ли она, что вцепилась пальцами в его руку, словно в спасательный круг? При виде ее горя у него сдавило грудь.
– У него были депрессии раньше? – спросил он.
Эмили кивнула, проведя рукой по лицу, чтобы стереть слезы:
– Он всегда страдал от депрессий, но иногда рецидивов не было месяцами и даже годами. Он не мог справиться с этой чудовищной болезнью.
Павел представил, что бы чувствовал, будучи ребенком, если бы его отец запирался в комнате на несколько недель подряд. Дети чувствительны и понимают все гораздо быстрее взрослых.
Болезнь Павла измучила его родителей, но они были взрослыми людьми и понимали, что не могут сами ничего исправить. А дети склонны обвинять во всем себя.
Пока Павел размышлял, где найти хорошего психиатра для отца Эмили, громко зазвонил его телефон.
Эмили рассмеялась, хотя в ее глазах по-прежнему стояли слезы.
– Мне нравится эта мелодия.
Он улыбнулся и ответил на звонок.
Звонил его адвокат – Златан.
– Я вам перезвоню.
Павел поднялся и посмотрел на Эмили сверху вниз. Она уже не плакала. Ее глаза были красными и опухшими, а щеки покрылись нездоровым румянцем. И все равно она была очаровательна.
– Ты побудешь одна? Мне нужно позвонить Златану.
Шмыгнув носом, Эмили кивнула:
– Я до сих пор не могу привыкнуть к твоей мелодии. Это был мой любимый мультфильм в детстве.
– Мой тоже, – признался Павел. – Когда мне было особенно плохо, я смотрел мультики снова и снова.
Они пристально вглядывались друг другу в глаза. У Павла возникло сильнейшее желание перегнуться через стол и обнять Эмили.
Вчера он поклялся себе, что прекратит с ней отношения. Он может предложить Эмили только деньги. Но она ни за что их не возьмет.
Эмили нужен мужчина, который будет ее любить и с которым она создаст полноценную семью. А Павел никогда не сможет дать ей всего этого.
Но, несмотря на все свои намерения, он поднялся по лестнице, ведущей в ее хижину, глухой ночью, не выспавшийся, и постучал в ее дверь прежде, чем понял, куда пришел. Павел пытался убедить себя, что пришел просто извиниться, ничего более. Он не собирался снова заниматься с ней любовью.
