Сандра Даллас - Веселое заведение

Мужчина в отлично сшитом костюме явно не местного изготовления, что выгодно отличало его от толпы, протолкался в поезд впереди всех. «Банкир», — с загоревшимся вдруг интересом подумала Эдди, когда он остановился в проходе рядом с ее лавочкой, заставив ждать двигавшихся за ним пассажиров.

— Получите. Один билет до Холдена, — сказал мужчина, поднимая повыше двадцатидолларовую золотую монету, чтобы все могли ее рассмотреть.

Кондуктор сунул монету в карман и выдал билет. Называя громким голосом номинал каждого медяка, он отсчитал пассажиру тридцать центов мелочью, после чего протянул ему кучку бумажных долларов. Эдди отметила про себя, что пару сложенных вдвое бумажек он незаметно зажал в руке, обсчитав таким образом пассажира на два доллара. Кондуктор проделывал подобное и раньше — с женщиной в бесформенном платье и в грязном шарфе, обмотанном вокруг бугристого, как картофелина, лица. За ее юбки цеплялись две маленькие девочки, а на руках лежал младенец, которого она, расплачиваясь с кондуктором, непрестанно укачивала. Обмануть бедную эмигрантку мог только человек низкий, такому и собственную бабку ничего не стоило прибить. Эдди схватила кондуктора за запястье и с силой ущипнула. Потом она тихим голосом сообщила ему, что, если он не даст этой женщине сдачу полностью, она расскажет о его жульничестве всему вагону. Кондуктор отдал женщине то, что ей причиталось, но после этого выместил злость на Эдди: открыл окно, чтобы Эдди как следует обсыпало пылью, а потом, когда она вышла на открытую площадку, чтобы глотнуть свежего воздуха, позволил себе с ней кое-какие вольности. У Эдди до сих пор болела левая грудь в том месте, где он ее прихватил, наверное, теперь будет синяк.

Проходя мимо Эдди, «банкир» презрительно скривил губы и проследовал по проходу в дальний конец вагона, поддев по пути носком ботинка шлейф ее платья и отшвырнув его в сторону. Он что же — решил, что она заразная? Этот жест стоил ему два доллара. Если бы у него теперь выманили обманом весь золотой, то она бы и бровью не повела. Она со значением посмотрела на кондуктора, а потом перевела взгляд на его жертву, давая тем самым ему понять, что, хотя она и будет держать рот на замке, сам факт мошенничества не укрылся от ее внимания.

Возможно, кондуктор был достаточно ловок для того, чтобы облапошить эмигрантку или жирного дельца, но надуть Эдди Френч, королеву по части трюков, требовавших ловкости рук, пусть и бывшую, ему было не по зубам. Никто не умел обсчитывать так, как Эдди. На всем Юго-Западе не было мужчины или женщины, кто умел бы лучше ее прятать деньги или карту в ладони, передергивать или манипулировать с наперстками. Но она не обманывала бедных иностранок. Ее жертвами были люди побогаче.

Возможно, она продолжала бы мошенничать, если бы в один прекрасный день не нарвалась на человека, который сумел поймать ее за руку, после чего до полусмерти отколотил палкой. У Эдди до сих пор в непогоду болели кости. Поправившись, она впервые серьезно задумалась о своей карьере и пришла к выводу, что мошенничать слишком опасно. Она, что называется, извлекла из случившегося урок. Каких бы высот ни достигла она в своем ремесле, всегда нашелся бы ловкач, который сумел бы ее раскусить. В этом смысле проституция представлялась ей куда менее рискованным делом; к тому же эта работа была относительно постоянной и не так сильно сказывалась на нервах. Не то чтобы мужчины вовсе не поднимали на нее руку — бывало всякое, но они по крайней мере не пытались убить ее из мести за ее проделки. Теперь, понятное дело, Эдди проституцией не занималась, разве что изредка, когда клиент попадался уж очень выгодный. Она сама стала хозяйкой, «мадам», и обзавелась собственным заведением. Так что если бы банкир ехал в Налгитас, а не в Холден, то она бы уж нашла случай всучить ему свою карточку. Мужчины, которые дерут перед тобой нос при свете дня, не прочь заглянуть к тебе на огонек под покровом ночи.

Вспомнив о визитной карточке, Эдди полезла в свой ридикюль и копалась в нем до тех пор, пока не нашла образец и не извлекла его на свет. В который уже раз любуясь карточкой, она перечитала то, что было на ней написано:

ЧИЛИ-КВИН

НАЛГИТАС

ПАНСИОН ПРИГЛАШАЕТ МУЖЧИН

ЧЕТЫРЕ ПАНСИОНЕРКИ ОБСЛУЖИВАНИЕ

ПО ВЫСШЕМУ РАЗРЯДУ

Хозяйка мисс ЭДДИ ФРЕНЧ

В число этих «четырех пансионерок» входила и сама Эдди, правда, от случая к случаю.

Она пополнила запас визиток в Канзас-Сити; на этот раз по ее настоянию в оформление была включена золотая окантовка. Это сообщало карточкам особый шик. Эдди провела пальцем по черным выпуклым буквам и уже хотела было положить карточку в сумку, как вдруг услышала сердитый мужской голос.

— Садись сюда. Тебе не следует сидеть рядом с мужчинами. Ты, Эмма, глупа и ничего в жизни не смыслишь. В дороге никому нельзя доверять, особенно мужчинам. Знаешь же, что мозгов у тебя маловато, но между тем позволяешь втягивать себя в разговор. Тебе вообще свойственна дурная привычка заговаривать с незнакомцами. Если тебе переломают кости, он тебя не примет, так и знай.

Мужчина толкнул женщину на сиденье рядом с Эдди, к неудовольствию последней. В вагоне было не так много народа, и она рассчитывала, что лавочка останется в ее распоряжении до конца поездки.

Прищурившись, Эдди окинула мужчину оценивающим взглядом. На нем был черный костюм, явно ранее принадлежавший человеку более высокому и худому. Тесный пиджак едва не лопался на его широкой спине, а когда он поднял над головой руки, чтобы поставить круглую коробку на забранную латунными прутьями багажную полку, Эдди заметила у него под мышками темные пятна пота. При всем том она не могла не отметить, что он был высок и строен, с красивыми, тронутыми сединой густыми черными кудрями, высокими скулами и светлыми глазами. Выражение лица, однако, показалось ей зловещим, а когда он обращался к своей спутнице, его голос напоминал звериный рык.

— Не смей пересаживаться отсюда, слышишь?

— Потише, Джон, прошу тебя, — взмолилась женщина. — Люди же смотрят.

Она взглянула на Эдди, но, заметив, что та за ней наблюдает, сразу же отвернулась. Эта женщина была несколько моложе своего мужа. Даже под большим темным капором было видно, что волосы у нее черные и блестящие. Кожа была чуть светлее, чем у мужчины, а глаза — ярко-голубые. Эдди — эксперт по части того, что женщины скрывают под своими корсетами и кринолинами, — попыталась себе представить, какое у нее тело. Женщина была высокой и худенькой, словно девочка, с маленькой грудью и узкими бедрами. Другими словами, плоть ее была совсем иного рода, нежели телеса, к которым привыкли клиенты «Чили-Квин», и, уж конечно, разительно отличалась от пышного, мягкого тела Эдди с ее роскошным бюстом. Впрочем, некоторые мужчины любили сухопарых женщин. Есть же люди, которые предпочитают куриное крылышко, а не ножку.