Алекс Вуд - Где искать любовь

Впрочем, это можно сказать обо всех членах нашей семьи, разве что наша младшая сестра Кэролайн со временем превратится в настоящую красавицу. В отличие от нас с Джеймсом она темноволоса и темноглаза и может позволить себе задирать нос.

Неприятности наши начались около пяти лет назад, когда от кровоизлияния в мозг скончался отец. Весьма досадное событие, даже учитывая тот факт, что он уже очень давно не жил с нами. Но только спустя месяц мы в полной мере осознали последствия этого несчастья. Когда пришло уведомление о том, что налог на собственность у нас не заплачен с прошлого года. Раньше я не особенно интересовалась этими вещами — отец был достаточно обеспеченным человеком и даже издалека заботился о Гвендиле и о нас. Но теперь владельцем замка был Джеймс, у которого не было и пенни за душой, а после прочтения отцовского завещания выяснилось, что мы можем претендовать разве что на его долги. Мы сами должны были думать о Гвендиле.

Джеймс, как сейчас помню, пришел в ярость — мы продали его дорогое ружье, всех лошадей и старинное бабушкино колье, чтобы заплатить налог. К тому же надо было на что-то жить, платить за обучение Кэролайн. Раньше отец присылал нам кое-какие деньги, и это позволило мне и Джеймсу получить приличное образование. Однако теперь я не уверена, что Кэролайн сможет учиться в том же университете, что и мы. Юной леди МакНорман придется поубавить свои светские амбиции…

Но все это такие пустяки по сравнению с судьбой Гвендиля. Веками МакНорманы заботились о его процветании. Для них замок был больше, чем просто дом. Я очень хорошо понимаю это чувство, но мои родные, увы, считают это девической блажью. Джеймс пытается заниматься сейчас биржевыми спекуляциями. В своих коротких письмах маме он уверяет ее, что, когда он преуспеет, он присмотрит для нас небольшой особнячок в спокойном пригороде, и мы заживем наконец как нормальные люди. Когда я читаю эти равнодушные строки, в которых он вполне серьезно рассуждает о продаже Гвендиля, я холодею и невольно начинаю молиться о том, чтобы моего брата постигла неудача и он не смог взять на себя заботу о нас. Ведь если Гвендиль будет продан, нам просто будет негде жить…

То ли мои молитвы весьма успешны, то ли Джеймс — полная бездарность в вопросах бизнеса, но пока он не может похвастаться особенными успехами. Так, мелочь, которая позволяет ему держаться на плаву. Богатых наследниц на горизонте тоже не видно, и Джеймсу остается только похваляться перед мамой и мечтать вместе с ней. Она-то полностью одобряет и поддерживает его. Он всегда был ее любимчиком.

Конечно, нельзя сказать, чтобы мы были совсем без средств. Кое-что у нас все-таки есть. В основном, доходы от арендаторов, но этого едва хватает. Гвендилю нужно так много, и я не представляю, что бы мы делали, если бы пожар в начале девятнадцатого века не разрушил большинство построек замка. У меня полно хлопот с главным зданием, я бы не выдержала, если бы мне пришлось заботиться о чем-то еще.

Сейчас знаменитый гвендильский замок фактически разделен на три части. Первая состоит из обширного холла и правого крыла, где находится столовая и наши комнаты. В этой части запустение и разруха еще не поселились окончательно. Ко второй относятся картинная галерея и многочисленные гостевые покои, заставленные старой мебелью, унылые, затхлые, прячущие под толщей пыли сокровища Гвендиля.

И, наконец, кошмарное левое крыло, где протекает потолок, отсыревают стены и, того и гляди, обрушатся переборки. А ведь именно там находится та самая Обеденная Зала, известная пирами, которые устраивали МакНорманы, принимая королевских особ. Я так и представляю себе чопорных дам в пышных платьях и гордых шотландских лордов, восседающих на чинных обедах в гвендильском замке…

Но, кажется, я опять размечталась. Наверное, мне стоит попробовать написать книгу о прошлом Гвендиля, придумать попутно захватывающую любовную историю, чтобы легче читалось, и продать ее какому-нибудь издательству. Может быть, тогда мне удастся наскрести денег на ремонт.

Или нет, лучше воззвать к общественности. Объявить о том, что Гвендиль — настоящий культурный памятник и нуждается в соответствующем обращении. Однако кто знает, что произойдет тогда. Отец рассказывал мне, что когда-то ходили разговоры о том, что замок давно следовало передать государству. Видите ли, такой широкий жест был бы вполне в духе МакНорманов! Слава Богу, отец любил Гвендиль не меньше, чем я, и только серьезные разногласия с леди Сесилией заставили его оставить нас. Я имею в виду себя и замок.

Многих удивляет, почему я называю родную мать леди Сесилией. Такое происходит довольно часто, в том числе и при посторонних. Я должна сразу оговориться — она считает это вполне нормальным и даже поощряет подобное обращение. Так, по ее мнению, достойнее. Маму обуревают аристократические амбиции, даже удивительно, что при подобном отношении к собственной родословной ее очень мало волнует фамильный замок. Может быть, потому что Гвендиль принадлежит МакНорманам, а не Хемишам?

И снова я сажусь на своего любимого конька. Но действительно очень обидно, когда гибнет такая красота, и ты не можешь ничего сделать, чтобы спасти ее.

Вот уж никогда не думала о том, что достать деньги — это целая проблема. Нищета и скупость шотландских лордов вошли в поговорку, но я всегда была уверена, что в двадцатом веке ничего не стоит сколотить приличное состояние. Раз, два и готово. Однако, разбогатеть, работая учителем или секретарем, невозможно (ни к чему иному меня в университете не готовили), а биржевые спекуляции моего брата Джеймса с завидным постоянством оканчиваются провалом.

Так что совершенно логично, что леди Сесилия постоянно думает о том, как бы получше пристроить Джеймса. О Кэролайн речь пока не идет, ей слишком мало лет, но, честное слово, у нее гораздо больше шансов составить приличную партию и восстановить Гвендиль. Хотя я очень сомневаюсь, что у нее возникнет желание сделать это…

Лично я о замужестве пока не задумываюсь. По крайней мере, всерьез. Иногда по ночам я мечтаю о том, что в моей жизни появляется мужчина, который становится моим мужем. Я не знаю, красив ли он, высок, молод или стар. Но точно одно — у него очень много денег, и я с радостным сердцем приступаю к ремонту замка.

Я знаю, что это ужасно неприлично — мечтать о богатом муже. Вернее, признаваться в этом. Но так как все мои подруги и моя мать втайне безумно желают того же, то я не понимаю, почему бы не сказать об этом вслух? Может быть, это как-то поможет?

2

— Ах, тетя Пэм, я не знаю, что делать, — вздохнула крупная темноволосая женщина средних лет.