Инид Джохансон - Взаимный интерес

Поначалу, недослушав, Лив готова была запеть от радости. Так, значит, Тобиаса в конце концов все же пробрала совесть. Он решил загладить вину. Роуз-хаус — милый старинный дом, где она провела первые пятнадцать лет жизни, где навеки осталось сердце ее матери… И вот этот дом перешел к ней!

Барбара была бы там счастлива. Счастлива после стольких лет прозябания! Она упивалась бы воспоминаниями о лучшей поре, обрела бы душевный мир и покой в том чудесном саду, что создала собственными руками много лет назад.

Но выставленное Тобиасом немыслимое условие превращало дар в изощренное издевательство. Он же знал, знал, Лив сама говорила ему, что никогда не выйдет замуж, никогда не доверит свое счастье ни одному мужчине. И каверзная оговорка была лишь последней пакостью злобного старикашки, ядовитым шипом, умело запрятанным в букет роз.

На миг Лив ощутила настоящую, обжигающую душу ненависть. Но лишь на миг. Сделав глубокий вздох, она заставила себя сохранять спокойствие. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И это будет не Тобиас!

— Что ж, никаких проблем, — без зазрения совести солгала она. — Мы с женихом вообще-то собирались пожениться только в конце года. Но не вижу, почему бы нам не перенести дату, раз уж таково условие.

И девушка вызывающе посмотрела на адвоката — как раз вовремя, чтобы перехватить его взгляд, направленный на ее руку. Кольца на пальце не было!

— Я не ношу кольца, подаренного по случаю помолвки, просто так, каждый день. Слишком уж оно дорогое. Боюсь потерять. — Новая ложь слетела с ее уст так же легко, как и предыдущая. Лив встала, одернула юбку и потянулась за сумочкой. — Итак, у нас в запасе месяц?

— Строго говоря, даже меньше. — Адвокат учтиво поднялся вслед за посетительницей и бросил взгляд на бумаги, лежащие на столе. — Как вы знаете, ваш дядя скончался неделю назад. Осталось три недели. Ну, еще плюс день-два, если брать календарный месяц. Я пытался отговорить его от подобного условия, но тщетно.

— Да, Тобиасу упрямства было не занимать, — согласилась Лив, выходя.

Лишь на улице на нее в полной мере навалилось осознание того, какую же глупость она только что совершила. Ложь вырвалась у нее чисто инстинктивно. Уж больно заманчива была мысль снова вернуть Роуз-хаус матери.

Лив и сама любила вспоминать годы, когда вместе с родителями жила в поместье. Но если бы не мать, она бы ушла из офиса в ту же секунду, как прозвучало гнусное условие. Нет, ну сколько же злобы надо иметь, чтобы так издеваться над людьми!

Однако Барбара мечтала о Роуз-хаус. Было бы поистине торжество справедливости вернуть ей поместье, которым мерзкий старикашка поманил их, поманил лишь затем, чтобы тотчас же снова вырвать из рук.

Торжество справедливости… Легко сказать! Но как этого добиться? Как превратить ложь в истину? Сварив себе кофе покрепче, Лив задумчиво облокотилась о стол и нахмурилась.

В прошлом у нее не было недостатка в кавалерах. Многие пытались ухаживать за звездой подиума, но она не снисходила до них — слишком боялась себя скомпрометировать. Тем более что не принадлежала к любительницам случайных связей, а заводить серьезные отношения тоже не хотела.

Унаследованная от матери красота не сделала ее тщеславной. Девушка расценивала свою внешность как дар, полученный от судьбы при рождении, хороший начальный капитал — ну все равно что практический ум или талант художника.

Красота помогла ей найти работу, где можно быстро и хорошо зарабатывать — ради матери.

Неужели эта самая красота не поможет найти еще и мужа?

Отставив чашку, Лив заметалась по крохотной комнате, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Должен быть способ. Надеть платье понарядней, отправиться на вечеринку, подцепить там какого-нибудь холостяка…

Стоп. Она же не идиотка! Тогда почему ей приходят в голову столь идиотские мысли?

Ни один здравомыслящий человек не согласится жениться в такой немыслимой спешке — разумеется, чисто фиктивно, тут и вопросов быть не может — лишь для того, чтобы Лив могла получить наследство. Ни один разумный мужчина не согласится обзавестись женой лишь для того, чтобы тут же разойтись, а через пару лет благополучно и по-тихому развестись.

Никакого секса, никаких серьезных отношений! Кто согласится на этакую сделку? Ведь ей и предложить-то нечего, кроме… Лив замерла как вкопанная. Глаза ее расширились. Ответ напрашивался сам собой: кроме денег!

Мужа можно купить!

У нее ведь имеется солидная сумма, предназначенная на покупку дома для мамы и Бет. А если им отойдет Роуз-хаус, то эти деньги не потребуются. И у Лив был на примете подходящий мужчина, который вполне мог принять подобное предложение.

Грегори Стоун закрепил раздвижную алюминиевую лестницу на крыше грузовичка и запихнул в кузов ведерко с краской и кисти. Вытерев загорелой рукой пот со лба, он смахнул с глаз непослушную темную прядь. Давным-давно пора бы постричься.

С губ его сорвался протяжный вздох. Отбой. Конец очередного рабочего дня. Долгого дня. Утомительного. Нелегкое это занятие — торчать на стремянке, крася чужие стены. Да еще в самый разгар июльского пекла! По крайней мере, он наконец-то начал приноравливаться к работе, так что жалобы на потеки, разводы и не прокрашенные места уже не сыпались градом как раньше.

Не обошлось, разумеется, без пары заманчивых предложений от скучающих домохозяек. Грегори сделал вид, будто не понял — чтобы никого не обидеть и не потерять клиентов. Вот и сейчас за спиной у него послышался вызывающий свист.

Роясь в кармане в поисках ключей от машины, Грегори, еле сдерживал смех, глядя, как приближается источник этого свиста — две длинноногие девчонки-школьницы. Рука об руку и похожие, точно две капли воды: на голове у каждой вместо прически воронье гнездо, в одинаковых джинсах и обтягивающих топиках, не оставляющих никакого простора воображению.

— Эй, красавчик, в мое окно можешь заглянуть в любой час ночи! — закричала одна из них, курносенькая.

Вторая только захихикала, ни на миг не прекращая жевать резинку. Расхлябанно вышагивая на непомерных каблуках, они удалились по направлению к центру города в поисках вечерних приключений на свою голову.

Внезапное погружение в рабочие будни простого маляра приоткрыло перед Грегори тот пласт жизни, что и не снился ему в прилизанном, выхолощенном и безукоризненно светском мире большого бизнеса, мире неслыханных сделок и крупных финансовых воротил. И вот теперь, когда Грегори, усевшись за руль, пытаясь вернуть к жизни упрямо глохнущий двигатель, на губах его играла лихая улыбка, а в янтарных глазах плясали чертики.