Джоан Смит - Этот беспутный лорд Хавергал

– Виконт Хавергал получит большое наследство, когда умрет его отец, но у лорда Коули прекрасное здоровье. Пока что Хавергал получает весьма щедрое пособие на расходы, к тому же в последнее время некоторые из его родственников, вроде Горация, оставили ему кое-какие деньги в наследство.

– Мне не совсем понятно, как получается, что сэр Гораций Уэмбли доводится одновременно кузеном Хавергалу и тебе, и в то же время вы не состоите в родстве и даже не знакомы? – спросила Виолетта.

– Сэр Гораций был двоюродным братом Хавергала. Он был женат на одной из двоюродных сестер моей матери. Бедоузы не были с ним в родстве, просто связаны по браку родственников.

В семье Бедоузов этой связью гордились, так как благодаря ей они оказывались ближе к титулованным особам. Бедоузы тоже, конечно, были благородного происхождения. Они жили на весьма широкую ногу в своем поместье Лорел-холл в Кенте. Мистер Бедоуз был неглупым человеком и всегда считал, что истинный джентльмен должен иметь в запасе какую-то сумму сверх необходимых расходов на хозяйство. Сэр Гораций при жизни обычно обсуждал свои финансовые дела с мистером Бедоузом. Они очень сдружились, и перед смертью сэр Гораций поручил мистеру Бедоузу быть попечителем его поместья. А дальновидный отец Летти, понимая, что он не намного моложе сэра Горация, хотя крепче здоровьем, предложил назначить себе заместителя по опеке на случай, если он умрет раньше, чем истечет срок попечительства.

– Я не знаю никого, кто бы разбирался в хозяйстве лучше моей Летти, – говорил отец. – Жаль, что она не мужчина. Мы могли бы назначить ее вторым доверенным лицом.

– Но ведь закон не запрещает взрослой женщине участвовать в подобным делах, не так ли? – отвечал сэр Гораций, поглаживая подбородок. – Я припоминаю, что моя мать была опекуншей каких-то племянниц…

– Но ведь Летти всего на три месяца старше твоего наследника. Этот Хавергал ни за что не согласится, чтобы его кошельком распоряжалась такая молодая леди.

– Ну, что касается кошелька, то деньги, которые я ему завещаю, для Хавергала ничего не значат. Летти нужно будет просто проследить, чтобы ему регулярно выплачивали процент с ренты один раз в квартал. Я бы доверил ему распоряжаться доходом, но у него деньги текут как вода. Ему не помешает иметь что-то за душой на черный день. Прошу об одном, не разрешайте этому повесе прибрать к рукам все деньги, он их пустит на ветер за неделю. Я сделаю распоряжение, чтобы он вступил во владение капиталом в день, когда ему исполнится тридцать лет. Надеюсь, к тому времени он заведет семью и остепенится. И вы, Бедоуз, еще будете живы… Что скажете?

Не прошло и трех месяцев после смерти сэра Горация, как скончался от сердечного приступа мистер Бедоуз. Летти только что исполнилось двадцать шесть лет, когда она приняла опекунство над лордом Хавергалом в том, что касалось завещания сэра Горация Уэмбли.

Прошел год. Все это время она пыталась рассеять заблуждения Хавергала в том, что она является мужчиной, причем мужчиной преклонных лет. В письмах он постоянно интересовался ее подагрой. Откуда возникла мысль о подагре, она не могла даже предположить: возможно, отец жаловался в письмах, и Хавергал, вероятно, решил, что это семейная болезнь. Он, видимо, считал, что Летти доводится братом ее отцу.

Когда умер отец, она написала ему теплое письмо, напомнив об условиях завещания и заверив в своем искреннем желании помочь ему в меру своих возможностей. Не будучи опытной в деловой переписке, она подписалась Л. А. (вместо Анна) Бедоуз и получила очень вежливый ответ, адресованный мистеру Л. А. Бедоузу. Она не сочла нужным исправить ошибку, справедливо полагая, что ему будет приятнее получать указания от мужчины.

Следующее письмо Хавергала оказалось не менее учтивым. Подопечный недвусмысленно намекал, что предпочел бы получать доход с имения не поквартально, а всю сумму сразу в первый квартал. Л. А. Бедоуз поспешил ответить: понимает ли лорд Хавергал, что в таком случае почти целый год он не будет получать дохода, т.к., чтобы получить доход за год, нужно ждать двенадцать месяцев? Следующее послание от лорда Хавергала было уже менее учтивым. Л. А. Бедоуз его не правильно понял. Ему надлежит выполнять условия завещания до получения следующего распоряжения. В последующие месяцы Хавергал пытался под разными предлогами получить сумму полностью. Он строил различные планы, которые должны были принести ему целые состояния. Л. А. Бедоуз все планы отметал.

В эту полуопеку естественно включалась и Виолетта, а так как она была постоянной читательницей светской хроники, то истинная картина не замедлила проясниться. Редко попадался журнал, где бы не публиковались сообщения о проделках лорда Х., и еще реже, где о нем говорилось что-либо положительное. Он был завсегдатаем балов, скачек, оперных и драматических театров и других увеселительных заведений, посещать которые предписывали правила хорошего тона.

Все знали лорда Х., как весьма перспективного жениха, но при этом, как правило, упоминались лошади, на которых он ставил, его ставки в казино, его туалеты (галстуки Хавергала стали предметом ряда карикатур), его женщины и злые проделки.

Это был лорд Х., и никто иной, кто брал с собой подушку и одеяло на заседания в Палату Лордов и кого изгоняли, когда он начинал слишком громко храпеть. Так он вел себя в знак протеста против отказа правительства поставить на обсуждение его проект о перераспределении неблагополучных районов в городе. Будучи сам стойким либералом, он позволил себе грубый выпад по отношению к соратнику по партии, раскрасив дверь его дома на Хафмун-стрит в голубой цвет, под тори, когда этот джентльмен написал статью в поддержку увеличения отчислений из казны наследственному принцу.

– Хотя мог бы и поддержать просьбу, – сказала Виолетта едко. К этому времени они уже знали, как он проматывает деньги.

За весь год им так и не удалось встретить в печати более или менее сносного описания его внешности. Их представление основывалось разве что на паре посредственных карикатур из журналов. Иногда его изображали с непомерно широкой нижней челюстью квадратной формы или с невероятно длинными ресницами и ниспадавшим на лоб локоном. Однако везде он был безупречно элегантен, его широкие плечи и экстравагантные галстуки привлекали внимание. Все журналы так или иначе давали понять, что они пародируют джентльмена весьма привлекательной наружности.

– Интересно, зачем ему эти деньги, – размышляла Летти. – Может, это связано с поросячьими бегами, которые скоро состоятся в Грин-парке? Я вспоминаю, что где-то его имя упоминалось в этом контексте. Дай-ка мне последний номер журнала, Виолетта.