Ванесса Фитч - Золотой дождь

Машинально Фейт сделала легкое движение головой, как бы пытаясь остановить карусель опасных мыслей. Несмотря на внешнее несогласие с тем, что предполагал Нэш, она не могла прогнать воспоминаний, причинявших мучительную боль. Именно здесь, в этом помещении, где они сейчас разговаривали, Фейт впервые увидела Филипа Хэттона, крестного отца Нэша. И здесь же она видела его в последний раз, когда он лежал, откинувшись в кресле, — наполовину парализованный после удара, который явился причиной его смерти.

Фейт вздрогнула. Монстры десятилетних ночных кошмаров, казалось, материализовались, и, выплывая из небытия, грозили ей.

— Ты слышала, что говорил твой босс.

Нэш умышленно подчеркнул последнее слово. От его вызывающего тона у нее начался озноб. Хотя остатки самообладания удерживали Фейт от ответа на язвительные насмешки Нэша, со своим телом она не могла справиться, что причиняло ей неудобства. Глаза ее стали почти синими, их окружили тени, вобравшие в себя всю боль воспоминаний.

Если девочке только пятнадцать лет, что она может знать о любви? Может быть, она слишком молода, чтобы понять, что такое истинная любовь. Слишком молода, чтобы испытывать что-то более глубокое, чем увлечение, обычное для подросткового возраста, о котором позднее вспоминают с легкой улыбкой.

— Как попечитель поместья, принадлежавшего покойному крестному, я принял решение о передаче особняка «Хэттон» Фонду Ферндауна. Мне кажется, что пребывание в этой местности детям очень полезно. Со всех точек зрения. — Нэш нахмурил брови, стараясь не встречаться с Фейт взглядом. Когда он отводил глаза в сторону, выражение злости и раздражения уступало место неуверенности.

Считая себя хорошо подготовленным к этой встрече, Нэш был уверен в способности полностью владеть собой и своими реакциями. Но, увидев, что пятнадцатилетняя девочка, которая так живо сохранилась в его памяти, превратилась в восхитительную женщину, привлекательную и желанную, как для Роберта Ферндауна, так и многих других доверчивых ослов, он испытал настоящий шок и понял, что его защитным рубежам, в неприступности которых он до сих пор не сомневался, угрожает опасность.

Нэш вынужден был признаться хотя бы самому себе, что необъяснимые приступы неуверенности вызваны болью старых ран, которые, как он думал, давно зажили. За десять лет Нэш — и ему это было хорошо известно — создал себе определенную репутацию, репутацию не только опасного конкурента на арене бизнеса, но и человека, предпочитающего действовать в одиночку, доверяя только себе.

В нем поднималась волна гнева, грозя затопить здравый смысл и рационализм. Пытаясь справиться с собой, Нэш прикрыл глаза. Как долго он ждал, чтобы судьба пришла ему на помощь и Фейт наконец оказалась в его власти. Он долго ждал, и теперь это свершилось...

Он перевел дыхание и мягко спросил:

— Фейт, ты еще надеешься выпутаться? Думаешь, Немезида забудет о возмездии и не потребует у тебя возвращения долга?

Он раздвинул губы в неком подобии улыбки, в которой Фейт прочла холодное жестокое предупреждение, напоминающее о ее уязвимости. Каким хрупким сооружением оказалась ее жизнь!

— Ты сказала Ферндауну правду — кто ты и что ты совершила? — беспощадно продолжал Нэш.

У Фейт в горле застрял комок. Она судорожно вздохнула.

— Конечно нет, ты не могла, — сам ответил он на свой вопрос. В тоне — жгучее презрение. — Сказав правду, ты не получила бы работу в фонде, даже несмотря на то, что сам Ферндаун, кажется, от тебя без ума. Ты переспала с ним до того, как он предложил тебе это место, или заставила его ждать первого рабочего дня?

С ее губ сорвался слабый звук, напоминающий жалобный плач, но Нэш не обратил внимания на ее переживания.

— Ты ему рассказала? — требовательно переспросил он.

Не в силах ни солгать, ни вообще что-то произнести, Фейт покачала головой. Глаза Нэша вспыхнули торжеством, и страх зашевелился в ней с новой силой.

На его губах снова заиграла неприятная пугающая усмешка, заставляющая Фейт дрожать. Но где-то внутри ее существа уже нарастал протест против того, что ею манипулируют. Она не должна сдаваться и позволять так себя мучить.

Тем временем Нэш продолжил спокойным тоном:

— Естественно, ты промолчала. Из разговора с твоим одураченным шефом я понял, что тебе удалось скрыть некоторые важные факты своей биографии. Ты просто не указала их в анкете, представленной в фонд.

Фейт было хорошо известно, что он имеет в виду. Она испугалась, очень испугалась, но все-таки приложила все силы, чтобы он не заметил ее страха.

— Но это вообще к делу не относится, — попыталась возразить она.

— Не относится? То обстоятельство, что тебе удалось избежать справедливого приговора, после чего ты попала бы в тюрьму? Или то, что ты виновата в смерти человека? Ну, нет! Ты все еще должна за это ответить!

Звук его голоса невыносимо резал ухо. Потеряв самообладание, Фейт повернулась и пошла прочь.

Почувствовав на плече сильную мужскую руку, она тщетно попыталась сбросить ее и истерически вскрикнула:

— Не трогай меня!

— Не трогать тебя? — повторил Нэш. — А раньше ты говорила мне другое, помнишь, Фейт? Обычно ты хотела, чтобы я прикасался к тебе, ты умоляла меня...

Дрожащими губами она тихо произнесла, не узнавая своего голоса:

— Мне было только пятнадцать, я была девчонкой. — Она против воли оправдывалась. — И я не знала тогда, что говорила и что делала...

— Лгунья, — твердо заявил Нэш. Обхватив шею Фейт свободной рукой, он удерживал ее так, чтобы она не могла отвести взгляд...

Ощущение сильных пальцев Нэша на своей шее вызвало у Фейт целую бурю воспоминаний. Она почувствовала дрожь во всем теле. Но уже не от страха. Она с изумлением поняла, что причина этому неожиданно нахлынувшие эротические эмоции. Она просто тонула в океане необъяснимых ярких впечатлений. Проснулось то, что, по ее мнению, было похоронено много лет назад.

Да, летом, когда Фейт впервые увидела Нэша, она мечтала, чтобы он коснулся ее, прижал к себе, поцеловал. Тогда Фейт давала волю фантазии, представляя себя в его власти — покорной и беспомощной, как сейчас. Она ощущала легкое прикосновение его пальцев к своей коже, видела блеск желания в его глазах, чувствовала тяжесть тянувшегося к ней тела.

Всем своим существом Фейт окунулась в прошлое. Наивная девочка-подросток была искренна в своей влюбленности. Она сгорала от любви к Нэшу, хотела принадлежать ему, тосковала, стремилась к нему со всем пылом и неопытностью юности.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — небрежно заметил однажды Нэш, когда Фейт попыталась объяснить ему свои чувства и желания.