Похищенная викингом - Кейтлин Крюс
И не только потому, что желала на самом деле мира, а не войн и сражений. Она всегда старалась этого добиваться, используя те способы, которые были в ее распоряжении. Она стала кроткой и благочестивой, красивая церковная латынь станет ее оружием и в надвигающейся ночи.
— Я пришел за леди, — сказал норманн людям ее дяди. Его голос не был ни красив, ни мелодичен, но эффект впечатлял. За все это время он так и не пошевелился, будто был высечен из камня. — Я не буду с вами бороться, но, клянусь, если попытаетесь меня остановить — и стволы этих деревьев станут красными от вашей крови.
Голос был таким грозным, что Эльфвина ощутила, как напряглось ее тело, даже кожа натянулась, и по ней побежала дрожь. Она могла сделать лишь то, что и всегда с того дня, как умерла матушка. Надо склонить голову и надеяться, что силы, которые ее оберегают, сжалятся и вновь помогут. Надо выжить любой ценой.
Норманн внимательно вгляделся в лица солдат, будто по ним мог понять их характер.
— Уйти сейчас — самой мудрое, что вы можете сделать.
— Леди направляется в Уилтон, — осмелился произнести один из солдат, хотя неуверенность в голосе сделала фразу больше похожей на вопрос, — в женский монастырь, по приказу короля.
— Эти дороги коварны, — произнес воин, — зимой они могут быть опасны. — Говорил он тихо, но одного взгляда Эльфвине было достаточно, чтобы понять, как он напряжен. И явно держит ее под прицелом. — Разбойников и волков предостаточно, — продолжал он, — а вот королей мало. Кто знает, что случится в столь опасном месте с таким хрупким созданием.
Эльфвина с трудом перевела дыхание, перестав делать вид, что молится. Солдаты дяди, во все глаза смотревшие на норманна, на мгновение покосились на нее, на их лицах читался ужас и нежелание рисковать собой. Они не обращали на нее внимания, будто она была случайностью, которая никак не повлияет на их решение.
Эльфвина собралась с духом и произнесла:
— Мой дядя — могущественный человек, теперь он правит Мерсией. — Она хотела напомнить об этом солдатам, и надеялась, что грозный великан тоже прислушается. — Как ты смеешь угрожать ему?
Воин перед ней выглядел так, будто ночь не сгущалась, а снег не усиливался. Будто он знал, как все закончится.
— Лучше скажи, как ты смеешь угрожать мне? — Грозный рокот взлетел к верхушкам деревьев.
Эльфвина, к своему удивлению, заметила, что затаила дыхание, внутри возникло странное смятение. Непонятно, к кому сейчас он обращается? Кажется, скорее к ней, нежели к воинам.
И тогда она принялась по-настоящему искренне молиться, чтобы высшие силы послали ей помощь, если ее не могут оказать бесполезные воины дяди. Впрочем, она отлично понимала, что в такую погоду только дураки и разбойники отважатся находиться так далеко от мест обитания людей. Сейчас, на этом отрезке пути, точно, потому как она не питала глупых надежд, что сможет избежать угроз страшного времени года и остаться невредимой.
По правде, ей не стоило удивляться, когда двое всадников с яростными криками спешно развернули коней, пришпорили их и поскакали назад той же дорогой, по которой только что приехали. Трусы, жалкие душонки.
Эльфвина сбросила с себя маску покорности, пнула в бока свою старую лошадку, но…
Он вновь оказался на ее пути, хотя никакого движения рядом она не заметила. Затем этот северный воин легко отобрал у нее поводья. И замер, остановив на ней мрачный взгляд. Ярость была подконтрольна ему, хотя, казалось, он готов отразить ее атаку, раз на это не осмелились охранники.
Кинжал привязан к бедру, она ощущает, как давит на ногу перевязь. Но как ей достать его сейчас под этим пристальным взглядом? Едва ли он будет стоять и ждать, пока она справится с верхним плащом и подбитым мехом нижним. Не говоря уже о юбках красивого платья с вышивкой, к которому она надела ожерелье матери, и о белье из тонкого льна. Только преодолев все эти преграды, можно добраться до кинжала.
Норманн слишком близко. Он остановит ее одним ловким движением, как завладел поводьями лошади. К тому же блеск его темных, как трясина, глаз подсказывал, что он не только знает, что у нее есть оружие, но и где она закрепила его, находясь в Тамворде еще сегодня утром. Воин перед ней силен и опасен, хотя под его плащом и не видно оружия.
— Отпусти меня, — произнесла она со всем достоинством, на которое способна женщина, лишенная возможности сопротивляться. — И я обещаю, тебя не накажут.
— Чего стоят твои обещания, — ухмыльнулся он, — когда ты не можешь отстоять ни их, ни свою честь.
Эльфвина спрятала руки в складки верхнего плаща, чтобы не показывать, как сильно они дрожат, не демонстрировать свою слабость. Очень хотелось опустить ниже капюшон, чтобы закрыть лицо, но она не рискнула, ведь хорошо знала, как страх женщины распаляет тайные желания мужчины, и не хотела тому способствовать. Внезапно вспомнилась матушка, всегда готовая атаковать и дать отпор, всегда хладнокровная.
Воин перед ней был так высок ростом, что ей, сидящей на лошади, надо было совсем чуть-чуть наклонить голову, чтобы смотреть ему в глаза.
— Солдаты сказали правду. Король Уэссекса Эдуард — мой дядя.
Она замолчала, ожидая увидеть, как изменится его лицо, как появятся на нем испуг и благоговение. Вдруг он не заметил в руках сбежавших солдат знамя с золотым драконом и именем короля. Но нет, лицо воина было словно высечено из камня, на нем не отразилось ни страха, ни почтения.
— Сейчас он в Тамворде, это около суток пути. Если я пострадаю, тебе не будет пощады.
— Вот как? — В голосе слышалось легкое удивление, но ни один мускул не дрогнул.
— Твой дядя, леди Эльфвина, не проявляет к тебе благосклонности. Или не он лишил тебя права по рождению сидеть на троне и забрал Мерсию?
Ее бросило в жар, потом в холод. Губы стали непослушными, хотя она и пыталась убедить себя, что причина — в упавших на них снежинках.
— Откуда тебе известно, кто я?
— Кто же тебя не знает, леди Эльфвина? — ответил вопросом на вопрос норманн, в котором ощущалась
