Джульетта Армстронг - Остров цветущих апельсинов

– Прошу прощения за свою бестактность. Но приятно, что вы летите на Кипр, а не в Афины, как многие наши соседи. Я буду жить в Никосии. Меня зовут Андреас Николаидес. – И он протянул девушке маленькую визитную карточку.

Ирэн вежливо приняла визитку и спрятала в сумочку. «Вряд ли карточка пригодится, – подумала она. – Впрочем, не стоит обижать такого вежливого и доброго человека».

– Наша дорога лежит дальше на север, – сообщила она. – В район Кирении.

– Лучшего места для отдыха не найти. И там вы встретите много англичан, так что у вас не будет никаких трудностей с языком. Впрочем, языковые проблемы там, как правило, не возникают – большинство киприотов более или менее говорит по-английски.

– Вы сами говорите почти без акцента.

– Научился в Англии, – объяснил молодой человек и добавил с улыбкой: – А вы говорите по-гречески? Нет, по-моему.

Ирэн поколебалась. Стоит ли так свободно разговаривать с этим собеседником? Хотя почему бы и нет? Ей ведь нечего скрывать.

Поэтому она спокойно ответила:

– До шестнадцати лет я говорила по-гречески так же свободно, как по-английски. Видите ли, наша мать – гречанка с Кипра. Отец англичанин, он работал на Кипре, там и познакомился с мамой. Я до тринадцати лет жила с ними в Ларнаке. Потом фирма перевела его обратно в Англию. – Смутившись, Ирэн умолкла. – Но вам, я думаю, все это неинтересно.

– Напротив! Пожалуйста, продолжайте. – Темные глаза грека были серьезны и светились искренним участием.

– Добавить почти нечего – во всяком случае, о прошлом. После гибели родителей мы жили у родственников в Англии. Сейчас направляемся к бабушке, она владеет и управляет отелем на побережье, в нескольких милях от Кирении. Отель «Гермес».

При этих словах черные глаза Андреаса широко раскрылись.

– Так вы внучки кириа[1] Вассилу?! Теперь я вижу, что вы похожи на нее – внешностью и цветом волос, только глаза другие. Не воспринимайте мои слова как вольность, но они у вас ярко-синие, словно кипрские первоцветы. – И не успела она сделать сухое замечание по поводу его в буквальном смысле «цветистых» комплиментов или, что более важно, знакомства с бабушкой, как грек с улыбкой продолжил: – При первом взгляде со своего места я подумал, что вы молодая мама с дочкой. Но когда подошел поближе, еще раньше, чем услышал, как девочка зовет вас по имени, понял, что ошибся.

– Я так долго воспитывала Джози, иногда даже забываю, что она моя сестра. Внезапная потеря любящей мамы была для нее ужасным потрясением. А тетя, у которой мы жили, по натуре совсем другая. Она считает детей просто обузой и не скрывает этого. Поэтому Джози привязана ко мне сильнее, чем была бы в ином случае.

– На Кипре детей обожают. Кириа Вассилу ее полюбит.

Лицо Ирэн прояснилось.

– Я тоже так думаю. Бабушка хорошо относилась ко мне в детстве. – Потом спросила: – Так вы знакомы?

– Не совсем. Мои родители – они уже умерли – иногда останавливались в «Гермесе», когда жили в Никосии. Я тоже. Но недолго. И, как я слышал, многое изменилось с тех пор, как она наняла управляющего. По-моему, этот субъект – киприот по матери, правда, по ее дальней родне, а его отец – суровый шотландец. И, видимо, он пошел в отца – не всегда ладит с вашей бабкой.

Впервые Ирэн засомневалась в мудрости своего решения принять, поступившее от бабушки в ее двадцать первый день рождения довольно туманное предложение – поселиться с Джози на Кипре и помогать в семейном отеле.

Бабушке она написала, что не имеет опыта в гостиничном деле, но хорошо знакома с работой секретаря, а еще у нее есть прекрасная способность к языкам, всегда поощрявшаяся родителями; она всегда участвовала в программах обмена студентами. Именно это довольно необычное достоинство позволило Ирэн занять хорошее место в лондонской фирме грузоперевозок. Кроме греческого, она хорошо знает английский, немецкий и немного шведский. Ко всему этому Ирэн добавила, что интересуется кулинарией и домоводством, но, к сожалению, почти не имеет возможности практиковаться в этих искусствах.

Миссис Вассилу, которая говорила по-английски лучше, чем писала, прислала телеграмму с единственным словом: «Приезжай». И вот теперь Ирэн впервые слышит, что бабушка, ранее единолично возглавлявшая «Гермес», сейчас наняла управляющего, да к тому же человека, с которым, судя по услышанному, будет нелегко сработаться.

– Не беспокойтесь, – сказал Андреас, слегка удивившись внезапной тени на красивом лице. – Не принимайте Дэвида Маклеода в расчет. Главная все равно ваша бабка. Она женщина с причудами, но все ее любят. И, несомненно, она с нетерпением ждет вас.

– Я помню бабушку ласковой и нежной, – ответила Ирэн. – Джози, конечно, совсем не помнит ее, зато твердо уверена, что хуже тети Этель, от которой мы уехали, никого быть не может.

– Что же плохого в тете Этель? – лениво поинтересовался Андреас.

– Во-первых, она не выносила нашу мать – называла ее «иностранкой», словно только это в ней было важно. Она вообще любит развешивать ярлыки: дети для нее – «отродье», а образованные люди – «проклятые снобы».

– Тогда почему ваш дядя на ней женился?

– Думаю, она была по-своему красива в молодости. Возможно, разочарование было взаимным. Дядя Герберт мил, но недотепа…

И тут, прервав этот довольно странный разговор, – когда она мысленно внезапно удивилась, каким образом начала обсуждать своих родственников с совершенно незнакомым человеком, – по залу разнеслось долгожданное объявление: «Небо над Средиземным морем быстро проясняется, пассажиров рейса в Афины и на Кипр просят пройти в самолет».

К облегчению Ирэн, Андреас Николаидес не выпустил их с Джози из-под своего крыла. Несмотря на приобретенную независимость, усталость ума и тела сделали ее бесстыдно благодарной ему за заботливое сопровождение, тем более что он хорошо знал, что делать.

Не отставая от Андреаса, они поднялись в самолет, и грек сразу же устроил так, что они сели вместе – Ирэн посередине, а Джози у окна, чтобы, если девочка рано проснется, она могла бы выглянуть в иллюминатор и полюбоваться открывающимся из него видом, пусть даже там будет только бесконечная вата облаков.

Устроившись в своем кресле с дорожным ковриком Андреаса для дополнительного комфорта, Ирэн, как и большинство пассажиров, наконец сморил сон, и впервые за многие недели она спокойно заснула. Во сне в ее жизнь вернулся Гай, со всей его лаской и заботливостью; они обживали новый дом, и Джози, вполне естественно, была с ними.

Переход к реальности оказался болезненным, но счастливое волнение Джози при виде земли внизу и «доброе утро», услышанное от улыбающегося Андреаса, заставили ее стряхнуть с себя путы печали и, по крайней мере, притвориться, что она разделяет их веселое настроение.