Кудряшки (СИ) - Осадчая Виктория

— Говорил же тебе, что руки нужно тренировать, — ключ у меня был благополучно выхвачен, я оттеснена в сторону, а Степка с завидной ловкостью справился с проблемой. Я стояла, уставившись на него, словно увидела призрака.

— И что стоим молодежь? Помогаем-помогаем, — скомандовала соседка.

Я схватилась за вторую тряпку, а Воейков начал вытаскивать мебель на улицу, чтобы не мешала и тоже не испортилась. И так уже годочков немало. При этом я даже не замечала того, что насквозь промокла одежда, а еще сырыми были волосы, пряди которых, выбиваясь из пучка смешно крутились. М-да, представляю, видок у меня еще тот.

Двадцать минут, и все было благополучно спасено. И конечно, если бы не Воейковы, то вряд ли бы я так быстро справилась.

— Спасибо, тетя Танечка! — я обняла женщину, только сейчас понимая, что меня потрясывает. Но от нервов или от холода, так как ближе к вечеру температура немного упала, я не знала.

— Не за что! А я смотрю, думаю, что ты тут носишься. Хорошо, что за годы проживания здесь приобрела черту совать свой нос туда, куда не нужно, — усмехнулась женщина. И если честно, это был единственный человек, который вызывал исключительно положительные эмоции.

— А меня благодарить, кудрявая? — то ли мальчик, а то ли видение…Нет, точно не видение. Он стоял здесь, оперевшись о дверной косяк и улыбаясь уголками губ. Широкие плечи, сильные, в меру подкаченные руки, на которых красовалась татуировка в виде птичьих перьев. Им в армии разрешают их делать? В последний раз, когда мы виделись, этого “крыла” не было.

— Спасибо! — произнесла я. — Думаю, от объятий лучше воздержаться.

— Скучная ты!

— Так, хорош трындеть, ребятки! — подала голос его мама. — Олька, ты давай в баню греться, а то заболеешь еще. Потом ужинать! А ты, — ткнула она пальцем в Степку, — звони и вызывай сантехника на завтра.

— Есть, госпожа генерал, — приставил он руку к своей светловолосой головушке, где красовалась стильная короткая стрижка. Да он за эти три года, что мы не виделись, должен был обзавестись пузиком, или хотя бы подурнеть. Но нет, возраст мужчину только красит. И сейчас он из мальчишки с милой смазливой мордахой превратился в мужчину все с той же смазливой физиономией.

— Будешь должна, — подмигнул он мне.

— В следующую нашу встречу, через года два расплачусь, — хмыкнула.

— Она будет гораздо раньше, кудрявая. Я вернулся!

2

Тринадцать лет назад

Море осталось позади и теперь Оля вместе с бабушкой и дедушкой входила в дом. Все знакомо, все вещи на своих местах, будто и не уезжали.

— Лелик! — на веранду влетела запыхавшаяся Миленка, у которой вечно торчали «петухи» в волосах. Эх, были бы у неё, у Оли, такие прямые блестящие волосы, никто и никогда бы не посмел назвать ее пуделем. Хотя что взять с этих глупых мальчишек? Но комплекс уже был выработан.

— Там…там! — пыталась отдышаться Мила, оперевшись руками на свои торчащие тощие колени. — В общем, это надо видеть.

— Что? — а любопытство внутри уже разгоралось синим пламенем.

— Оля, а чемодан за тебя я буду разбирать? — строго поинтересовалась бабушка.

— Ну, Рииит! Я как вернусь обязательно — обязательно, — послала воздушный поцелуй дедушке, который кивнул, давая ей своё согласие, и сорвалась с места.

Милена еле поспевала за бегущей вперёд подругой в сторону сада, который являлся общим достоянием дачного кооператива. Яблоки, которые не успевали съедаться детьми за лето, осенью собирались и продавались. Эти деньги вносили немалую лепту в облагораживание поселка. Например, в прошлом году появился причал метров десять длиной, откуда было удобно нырять. До этого проводили освещение на улицах и даже ложили асфальт, накопив за несколько лет.

Да, так и есть! Это была настоящая драка. Оля с интересом рассматривала разбитый нос Павлика и взъерошенного незнакомого мальчишку, явно на года два-три старше ее самой. Какой-то такой несграбный, ссутулившийся, явно от своего высокого роста, но красивый. Лицо его больше было похоже на девчачье с мягкими чертами и огромными голубыми глазами, которые сейчас смотрели на ребят волчонком.

— Ну, вот! Не успели, — махнула расдосадованно рукой Милка, усаживаясь на лавочку.

— Шоу закончилось! Можно расходиться, — заявил новенький.

— А чего это ты командуешь? — насупилась Оля, с вызовом ответив наглецу. Будет ещё какой-то прощелыга (девочке подумалось, что это самое подходящее определение для него) раздавать приказы.

— А то и командую, — буркнул мальчишка.

— Пашка, ты не мог ему нос раскрасить? — обратился Лешка к другу.

— Или что-нибудь сломать? — озвучила свои мысли Бушмина.

— Ты что, кудрявая, здесь местный авторитет что ли?

— Я — житель поселка, — с гордостью заявила она, задрав маленький подбородок.

— Житель поселка теперь я, а ты так, гость, приезжающий сюда раз в год, — ответил новенький.

И откуда эта враждебность? Тут и так ребят было не много, а парнишку, кажется, она обидела своим поведением. Хотя изначально злилась на эту его наглость. А вот мысли раскаивания одолевали ее весь следующий день. И ей становилось не по себе от своего вычурного (тоже понабралась от бабушки) поведения. Злая-злая Оля.

Вот под конец дня и стала выяснять, где он живёт. А тут такая удача — сосед. Хочешь или нет, а с соседями дружить — это обязательство.

— Выйди, — подошла к калитке, заглянув во двор. Мальчишка слонялся без дела, не зная, видимо, куда себя деть.

— Чего тебе, кудрявая? — он был выше ее на целую голову, и явно настроен не слишком дружелюбно. При таком раскладе, ему бы не составило труда вбить ее своим кулаком в землю.

— Тебя как зовут?

— Стёпа. Степан Воейков.

— А я твоя соседка, получается. Я — Оля Бушмина. Мир? — протянула ему ладонь.

— Мир, кудрявая! — улыбнулся мальчишка.

— И ты это…не называй меня кудрявой. Иначе за глаз укушу.

Конечно, она лукавила. Голосом Стёпки даже «пудель» звучало бы не так обидно. А тут «кудрявая»…как не простить? И естественно, он ее не послушал. И всё же только ему было позволено ее так называть. И да, они подружились. Воейков отлично влился в компанию, с которой до приезда Оли воевал несколько дней. Так и началась их большая и нелёгкая дружба.

Десять лет назад.

Детство. Это беззаботное детство. С большим нетерпением Оля ждала каникул. Но только не этих морских. Видя, что внучка уже не с таким рвением несётся к морю, всё больше проводит время в одиночестве, старики решили вернуться домой раньше, сократив отпуск на целую неделю.

И снова едва в дом занесли вещи, их внучку как ветром сдуло. Мест сборов было всегда два — озеро, либо сад. Убегая обещала, что вернётся к ужину, хотя вроде только пару часов назад завтракали. Бабушка лишь усмехнулась, покачала головой, но ничего не сказала.

Внучку они воспитывали с семи лет. Когда сын с супругой засобралися работать за границу, а если быть точнее, то в Штаты, Маргарита Львовна вдруг запротестовала:

— Ладно сами едите наобум, вы хоть о ребенке подумайте. Куда вы ее девать будете без языка? Вы сначала сами устройтесь. А ей осенью в первый класс уже идти.

С одной стороны Оля хотела быть с родителями, но в силу того, что с младенчества ею занималась Рита, так как мама почти сразу вышла на работу, то и бабушку бросать не хотела.

После долгих переговоров, доводы Маргариты Львовны возымели действие, родители сдались. Работа — это отсутствие свободного времени. А чтобы там обустроиться и закрепиться, им нужно было работать. И Оля тогда была балластом, который бы помешал той жизни, о которой Бушмины мечтали.

Через обещанный год, Оля все ещё жила с бабушкой и дедушкой. Хорошо жила, даже замечательно, потому что Вадим Степанович ее всячески баловал, а Рита всегда была рядом, занималась с ней и развлекала. За ней мама приехала, когда Олечка закончила второй класс. Мол, поживашь лето, привыкнешь. Ииии…нет! Это было не её. С родителями, конечно, было хорошо, но она скучала и тосковала по своей комнате, по своим дворовым друзьям и по бабушке с дедушкой. Ничего не оставалось, как везти ребенка обратно.