Законная семья прокурора Драконыча - Анна Сафина
Тот поднял свое одутловатое красное лицо и сощурился.
– Сказали, через полчаса будут, – ответил со скучающим выражением лица.
Сразу стало ясно, что им до нас дела нет. Рядовая ситуация.
И тут до меня дошли его слова.
– К-какая оп-пека?! – подорвалась с места, таращась на флегматичного опера.
– А есть варианты? – поднял он брови. – Обычная опека, девчонку оформлять будет. Тебя до выяснения обстоятельств – в СИЗО, а ребенка пока временно разместят в приюте. Таков порядок.
Катюшка хоть толком и не понимала, о чем мы говорим, но прижалась ко мне сильнее. Испугалась, малышка. Несмышленая еще, а сердцем чует недоброе, что ее у меня отнять могут. А у нас нет никого дороже друг друга.
– Не надо опеку, давайте тут разбираться, – посмотрела на сурового мужика умоляюще. – У меня же ее заберут!
– И правильно сделают, негоже ребенку с воровкой таскаться.
– Я не воровка!
– Девушка, – вздохнул он тяжко и поглядел даже вроде как с сочувствием, но я знала, что жалости от представителя закона не добьюсь, – поверьте, ребенку будет лучше под присмотром взрослых.
– Я взрослая!
– Нормальных взрослых, которые не учат девочку воровать.
– Я не учила, мы просто хотели есть, – жалко оправдывалась я, тут же осознавая свою глупость, когда мужчина издал очередной вздох и посмотрел в документы, не комментируя, только снова покосился на дверь в ожидании людей, которым с радостью нас передаст.
А нам нельзя с опекой пересекаться! У меня Катюшку сразу же заберут, и больше я ее не увижу. На глаза навернулись слезы, от отчаяния захотелось кинуться к сотруднику полиции и умолять о снисхождении. Знала б я, что это поможет, так бы и сделала.
– Знаете же, что в супермаркете камеры, – заговорил мужчина, перебирая очередную стопку документов, занес какие-то данные в компьютер. – На что надеялись? Отвечать не нужно, – видя, что я подрываюсь что-то сказать, прервал меня. – Как вы до жизни дошли такой?
Неужели ему интересно? Вроде в умных глазах действительно скользили сочувствие и интерес, но я настолько привыкла к жестокости этого мира, что не готова доверять, даже если мне протягивают руку помощи. Сжала губы и молчала.
– Мам, можно пи-пи? – прошептала на ушко Катюшка и характерно поерзала на жесткой сидушке.
– Ребенку в туалет можно?
– Пусть идет.
– Но она не справится сама, – удивленно посмотрела на мужчину, он ответил таким же взглядом.
– Знаю я вас, умников, сбежать думаете? Не выйдет. Пусть сама идет. Володь, проводи, – буркнул опер толстяку, который недовольно поднялся с места и медленно зашагал к выходу.
– Котенок, иди с дядей, он тебе покажет, где сделать пи-пи, – погладила я ее по голове.
– Я боюсь, я хотю с тобой, – моргнула Катя как кукла и прижалась ко мне.
– Нельзя, я должна тут сидеть, поговорить с дядей, чтобы нас отпустили.
Малышка, кивнув, соскочила с жесткого стула и вприпрыжку понеслась вперед, обгоняя увальня, что ее сопровождал. Я с тревогой посмотрела им вслед, а потом обратила взор на опера.
– А теперь серьезно, – посмотрел он на меня, – ты почему чужим именем представилась? – повернул ко мне экран со строчками какой-то таблицы. – Шолохова Ирина Валерьевна, названного тобой года рождения, числится умершей. Долго думала?
Сглотнула вязкий комок желчи. Отпираться больше не получится.
– Это моя сестра, и она умерла, за Катюшкой только я присматриваю, у нее больше никого нет…
– Официально она – твоя племянница? А еще законные представители есть? Кто ее отец? Тебе самой сколько лет?
Вопросы были закономерные и простые, но ответить на них мне было сложно. И больно. До пекла в груди. Как в одно предложение вместить всю нашу жизнь?
По лицу опера видела, что ему неинтересны подробности, но спросил он для протокола и ждал. Вздернул бровь и в нетерпении постукивал ручкой по столу.
Это еще больше нервировало.
– Я… Сестра официальная, то есть настоящая… Была…
Мужчина напротив тяжело вздохнул и раздраженно отбросил ручку.
В этот момент я услышала приглушенные голоса в коридоре и отвлеклась. Прислушалась и отчего-то занервничала. Точно. Это Катюшка плачет. Неужели опека приехала раньше?
Вскочила и распахнула наружу дверь, готовая вгрызаться в них до крови, но племяшку не отдавать. Она ранимая девочка и не выдержит ни дня в детском доме.
– Да заткни ты уже эту замухрышку. Или отведи к ее нерадивой мамаше, и дело с концом. Понарожают и не смотрят.
Услышала сначала мужской ворчливый голос, а затем вывалилась наружу.
– Отойдите от моего ребенка! – закричала, увидев возле нее двух здоровенных мужиков.
Кинулась к Катюшке и прижала ее к себе, гладя по волосам и успокаивая. Сзади что-то рычал подоспевший опер, но я не обратила внимания и медленно заскользила взглядом вверх.
И моментально застыла, пригвожденная к месту темным злым взглядом самого высокого мужика. Того, который кричал на Катюшу.
Он же смотрел на меня сверху вниз – уничижительно, с презрением. Так смотрят на букашку, которую брезгуют даже раздавить. Сглотнула и опустила взгляд, натыкаясь на всё еще заплаканное лицо Катюши.
– Котенок, ну ты чего? – упала перед ней на колени, не заботясь о том, что коленкам больно и пол грязный, утерла слезы Катюшке. – Не надо плакать, всё хорошо, дяди тебя не обидят.
Бросила взгляд на двух громил, что стоят и не уходят. Вот чего уставились? Бесплатное цирковое представление мы для них, что ли? Как язык повернулся назвать Катю замухрышкой? Да, у нас нет денег на нормальную одежду! Да даже на еду нет! А этот… Сноб чванливый со своей наглой рожей смеет высказывать нам свое фи!
– Следить за ребенком надо лучше, тогда и успокаивать не придется, – проговорил поучительным тоном, словно я из тех мамаш, у которых дети при живых родителях бродяжничают.
Стиснула челюсти, ведь от истины это была недалеко. Но это не наша вина, не наша. Не моя.
– Так это вроде РОВД, а не притон. Работать лучше не думали? Ваш сотрудник мою дочку в туалет должен был отвести, и что-то его не видно нигде, – иронично окинула я взглядом коридор.
– Мы здесь и не работаем, – усмехнулся он нагло и глянул равнодушно – мужчины на меня обычно по-другому реагируют. Это неожиданно задело. Я опустила глаза, чтобы не выдать своих мыслей.
– Разберемся, гражданочка, – раздался сзади голос опера. – Цел ребенок, хватит уже с ней сюсюкаться, у меня времени в обрез. Идемте в кабинет, оформлять вас будем.
Мужчины поздоровались и улыбнулись, словно нас тут нет, и от этого стало не по себе. Будто я смотрела через стекло на другую, более сытую и полную власти
