Дороти Вернон - Дикая и необузданная

— Так-так-так… Значит, тебе, как и остальным, не терпится поближе познакомиться с одним из сильных мира сего?

Но дело было не только в этом. Линдси вдруг охватило смутное предчувствие, от которого по коже побежали мурашки: ей казалось, что эта встреча может приподнять занавес, за которым скрывается будущее. Пусть Джим думает все, что хочет, только бы не лишал ее возможности посетить это исчадие ада в его логове.

Губы девушки изогнулись в очаровательной задорной усмешке, отчего ее миловидное личико стало почти красивым.

— Только не уверяй меня, что такое желание свойственно лишь женщинам. Разве тебе самому не хочется устроиться поудобнее на подоконнике и, спрятавшись за тяжелыми бархатными портьерами, хорошенько все рассмотреть?

— А с чего ты взяла, что у него дома бархатные портьеры и есть подоконники, если уж на то пошло: — осведомился Джим. К выражению лукавства на его лице примешивалось легкое беспокойство, лоб прорезали морщины.

— Кажется, читала в иллюстрированном журнале, — быстро выдумала Линдси.

Джим принял ее объяснение, но она понимала, что совершила непростительный промах и впредь нужно следить за своими словами. Если босс хоть на мгновение заподозрит, что она неравнодушна к Нику Фарадею, он постарается не допустить их встречи.

Для Линдси не были секретом чувства, которые испытывал к ней Джим Берн. Порой ей казалось, что он не прочь перевести их отношения на другую основу. Знала она, и почему он не может на это решиться. Не только преждевременная седина, из-за которой он выглядел старше своих сорока двух лет, и двенадцатилетняя разница в возрасте разделяли их. Жизнь у него сложилась непросто — уже с шестнадцати лет он был предоставлен самому себе, а принимать удары судьбы научился и того раньше. Всякий, кому приходится начинать с нуля, волей-неволей становится безжалостным и решительным. Эти качества накладывали отпечаток и на личную жизнь Джима. Встретив Линдси, он впервые испытал непередаваемую нежность, желание защитить ее… в том числе и от самого себя. Именно поэтому он постоянно держал себя в руках, чтобы не поддаться сильному влечению к девушке. Ему казалось, что Линдси нужен человек под стать ей, еще не вкусивший в полной мере жара страстей и холода разочарований.

Сама Линдси никогда всерьез не пыталась разобраться в своем отношении к Джиму. Несомненно, он был очень привлекателен: дружелюбное живое лицо, карие глаза, невольно внушавшие доверие. Седые волосы не только не портили его внешность, но, напротив, придавали ей особую выразительность. Джим никогда не позволял себе слишком приблизиться к Линдси, ей и в голову не приходило беспокоиться об этом. Как-то раз у нее мелькнула мысль: отстранилась бы она, если бы Джим вдруг начал к ней приставать, но ответа так и не нашла.

— Так я внесу себя в список? — В тихом голосе Линдси угадывались просительные нотки.

— Конечно. Только не пей больше, чем следует. Если память мне не изменяет, ты довольно быстро хмелеешь.

Линдси удивленно взглянула на него.

— Ах да, я ведь не предупредил: Фарадей устраивает небольшой прием. Судя по всему, внешность — не единственное, что его интересует. Интеллект, обаяние и индивидуальность тоже имеют значение. Он хочет понаблюдать за моделями, посмотреть, как они держатся на публике, умеют ли вести непринужденную беседу и не пропадает ли при этом их сексапильность — зачастую результат труда толкового фотографа. Нику нужна сексапильность прирожденная. Девушка должна буквально излучать ее.

Линдси слегка раздраженно заметила:

— У большинства девушек, занесенных в нашу картотеку, с сексапильностью все в порядке. Но… как ты сказал? Интеллект?

— Да-а. С этим могут быть сложности.

— Если бы эта фраза прозвучала из моих уст, ты назвал бы меня язвой.

— Потому-то я и произнес ее вместо тебя.

— Спасибо. Так приятно, когда рядом есть человек, который готов взвалить на себя неблагодарную работу. Знаешь, мне на ум приходят только четыре кандидатуры, которые отвечают всем требованиям.

— Не считая тебя самой?

— Разумеется. А не надеть ли тебе белокурый парик, женское платье и не составить ли нам компанию?

— Вон отсюда!

Она пулей вылетела из комнаты, сопровождаемая его раскатистым смехом.

Остаток рабочего дня Линдси провела, названивая по телефону. Ее старания окупились сторицей: пять самых очаровательных девушек, которые когда-либо пробовали свои силы в качестве моделей, обещали ей принять участие в просмотре. К тому же она справилась с задачей, почти не пытаясь надуть Ника. Только одной девице она посоветовала почаще улыбаться и пореже открывать рот, а другой, еще более рискуя навлечь на себя гнев начальства, прошептала:

— Не забудь про светлую краску для волос.

Вечером, просматривая свой гардероб, Линдси вдруг подумала: интересно, а какое впечатление на Ника Фарадея произведет та, которая все это организовала? Она без труда могла подобрать девушек, на фоне которых смотрелась бы выигрышно, но не стала этого делать. Линдси нахмурилась, удивляясь, откуда взялась такая мысль, ведь она идет на прием только из любопытства, а не как одна из претенденток. И все же чисто по-женски ей хотелось выглядеть как можно лучше.

Как назло, у нее не оказалось ни одного платья, которое даже с натяжкой годилось бы для приема. Поэтому на следующий день в обеденный перерыв она отправилась по магазинам.

Даже сейчас, после двух лет жизни в Лондоне, у Линдси по-прежнему перехватывало дыхание при виде архитектурных творений Кристофера Рена и Джеймса Гиобса[1]. Кафедральные соборы, выстроенные в готическом стиле, — викторианская помпезность и георгианское изящество, улицы времен регентства[2], сохранившиеся в неприкосновенности, и дворцы эпохи Возрождения — все это блестящее великолепие радовало ее сердце и взор. Она не уставала любоваться парками, сокровищами картинных галерей и музеев, с восторгом наблюдала за сменой караула у Букингемского дворца и плац-парадом Королевской конной гвардии, обожала балет и оперу. Ей нравился жаргон кокни, на котором изъяснялись таксисты. С наступлением вечера Шафтсбери-авеню превращалась в переливающуюся огнями страну чудес. А магазины! Каких тут только не было! От «Хэрродз» — сложенного из песчаника дворца с высоким куполом, главной достопримечательности Найтсбриджа, — и «Фортнум энд Мейсон», известного экзотическими продуктами, на Пиккадилли до уличных рынков и магазинчиков на Оксфорд-стрит и Риджент-стрит, которые больше соответствовали скромным средствам Линдси.