Саския Бергрен - Сладость греха

Бенедикт Норденгрен заворожено наблюдал за тем, как очаровательно заалели прелестные щечки и приоткрылся хорошенький ротик. А волосы рассыпались по плечам в живописном беспорядке. В приглушенном янтарном свете ее локоны отливали золотом. Флорин потупилась — так трогательно, совсем по-детски!

Она сконфуженно молчала, а собеседник по-прежнему не отрывал от нее глаз. Вот имя ей совсем не подходит. «Флорин Дигби» — наводит на мысль о ханже благородных кровей или о томной жеманнице, вообразившей себя поэтессой. А эта девушка сочетает в себе милую застенчивость Винни-Пуха и роскошную фигуру супермодели… и вдобавок благоухает бензином!

— У тебя есть еще пара минут. Пока отец Пикоп беседует с собравшимися.

Флорин закрыла рот и устремилась вон из церкви. Вслед ей донесся негодующий голос — это Бен строго отчитывал Натали и Джулиана:

— Черт вас подери, да где вы ее прятали все эти годы?

Склонившись над раковиной, Флорин щедро полила руки жидким розовым мылом и принялась яростно тереть ладони. Смыла пену, подозрительно принюхалась и с отвращением начала все сначала. Она сама не заметила, как оцарапалась: бриллиантовый перстень задел нежную кожу, порез защипало от мыла, и девушка пришла в себя.

Флорин Дигби, не впадай в детство! Он ведь тебя просто поддразнивает. Типичный ловелас. Наверное, хотел поглядеть, как ты отреагируешь, а ты и купилась — глупо, чисто по-женски!

И все-таки когда Флорин погляделась в зеркало, щеки ее полыхали огнем, глаза подозрительно блестели, а губы изогнулись в лукавой усмешке. Весь ее вид яснее слов говорил: обожаю, когда со мной флиртуют, пусть даже в шутку!

Она сняла жакет, критически оглядела платье. Розовато-лиловый каскад складок оживал, словно по волшебству, стоило лишь потуже затянуть пояс. Флорин расправила юбку, вспоминая обидное замечание Марка: «Да ну, неужто и впрямь платье? И это не обман зрения?»

Жених, конечно, и на комплименты не поскупился, заявил, что она, дескать, потрясающе выглядит, но настроение было безнадежно испорчено. А затем сощурился на высокие каблуки, сделал вид, будто не верит глазам своим, жадно приник губами к ее шее и зашептал на ухо о том, как бы поступил, если бы ей не надо было спешно уходить. Все еще разобиженная, Флорин оттолкнула жениха и снисходительно чмокнула в щеку — хорошую головомойку он заслужил, а не поцелуи! Можно подумать, она в жизни своей не носила платьев!

Флорин прогнала невеселые мысли, нагнулась и затерла бензиновое пятнышко на черной замшевой туфельке. В платье и на высоких каблуках она ощущала себя крайне неуютно, но что еще наденешь на репетицию свадебной церемонии?

Возвратившись в церковь, Флорин отыскала взглядом родителей Натали, и направилась было к ним. Но тут по помещению прокатился резкий свист, эхом отозвавшись под высокими сводами, — это неисправимый Джулиан дал понять собравшимся, что отец Пикоп уже расставляет участников по местам. На ходу отдавая распоряжения, священник вошел в церковь, свадебная процессия потянулась за ним.

Флорин шагнула к двери, помня, что Бенедикт Норденгрен ждет ее у порога, чтобы проводить внутрь. До последней минуты она смотрела в пол, а затем резко вскинула голову. В серых глазах Бена вспыхивали озорные искорки, в уголках губ затаилась усмешка завзятого сердцееда… Отобрав у спутницы жакет, он окинул взглядом ее прическу.

— Растрепанный вид вам больше к лицу, Флорин Дигби. И есть что-то эксцентричное и забавное в том, когда красавица подменяет духи бензином. Но прошу вас, леди… — Бен церемонно подал руку, на манер заправского придворного.

— Благодарю вас, мистер Норденгрен, — в тон ему ответила Флорин. — Но вынуждена отказаться, мистер Норденгрен, поскольку не знаю, как воспринимать ваши слова: как оскорбление или как насмешку. А пока я ломаю голову над этой дилеммой, я отлично дойду до места и без вашей помощи.

Широко улыбнувшись, Бен невозмутимо бросил жакет на крайнюю скамью, решительно взял девушку под руку и увлек за собой к первому ряду.

Отец Пикоп коротко перечислил «составляющие» свадебной церемонии и объявил, что жених и невеста решили идти к алтарю в сопровождении родителей, а «свита» прошествует следом, разбившись на пары. Флорин внимательно слушала. Бен расположился рядом, едва не задевая коленом ее ногу. Вот он выпрямился, уселся поудобнее, рассеянно облокотился о спинку скамьи. Еще немного — и обнимет за плечи!

Нет, это не просто ловелас, это знаток своего дела!

Хлопнула дверь, зацокали каблучки, все головы обернулись к выходу. Похожая на птичку старушка, прижимая к груди папку с нотами, суетливо стягивала черные перчатки.

— Извините, святой отец. Я бы приехала раньше, но кто-то напоил пивом моего кота. Бедняга на ногах не стоит, и…

Конец фразы заглушил громкий хохот, старушка окончательно смешалась. Гулкий бас священника прокатился под сводами:

— Не берите в голову, миссис Эймс, пост уже закончился, так что пусть хвостатый расслабится.

Бенедикт Норденгрен с трудом сдерживал смех. Глаза его озорно поблескивали, словно он и сам в свое время проделывал нечто подобное и теперь сочувствовал не столько коту, сколько шутнику.

— Ох… сейчас я, сейчас…

Снова зацокали каблучки — через всю церковь и вверх по лестнице. В тишине зашуршали страницы, и миссис Эймс взяла несколько аккордов, проверяя орган.

В следующее мгновение Флорин уже шагала рядом с Бенедиктом Норденгреном к выходу. Отец Пикоп распоряжался церемонией, точно учитель на школьном спектакле: участники покорно ждали указаний и выходных реплик.

Снова оказавшись в полутемном притворе, Флорин искоса пригляделась к шаферу. Оделся он отнюдь не на парад, как, впрочем, и большинство присутствующих мужчин. Джинсы, новехонькие, с иголочки эффектно обтягивали узкие бедра; из-под темно-синей ткани выглядывали кроссовки с синей полосой по бокам. Поверх наглухо застегнутой голубой рубашки — легкая ветровка. Широко расставив ноги, засунув руки в карманы, Бен внимательно слушал. Ветровка распахнулась, являя взгляду широкую грудь и поджарый живот.

Отец Пикоп бурно жестикулировал, Бенедикт Норденгрен проследил взглядом за его рукой. Что за эффектный профиль: эта мальчишеская физиономия и в пятьдесят лет потянет от силы на двадцать пять! Нос чуть вздернут, на высоком лбу ни следа морщин. Дневной свет золотит шелковистые, «девчоночьи» кудри, обрамляющие лицо переливчатым ореолом. Этакой копны непокорных волос Флорин в жизни своей не видела.

Марк, всегда аккуратно подстриженный, зачесывал волосы назад и для надежности щедро поливал их лаком. Привыкшая к респектабельной педантичности жениха, девушка не отрывала глаз от неуправляемых, буйных, словно разметанных ветром кудрей. До сих пор ей казалось, что вьющиеся волосы придают мужчине слегка изнеженный вид. Но в Бенедикте Норденгрене не ощущалось ровным счетом ничего женоподобного. Ниже Марка дюймов на пять, он был широк в кости и крепок, что искупало недостаток роста.