Делла Спринг - Однолюбка

И все же в ней всегда дремала мысль, что ее истинным призванием должна была бы стать живопись.

От дремы эта мысль очнулась тогда, когда в ее жизни появился Джошуа, молодой скульптор, следовавший своему внутреннему видению и предпочитавший голодать, нежели «лепить» симпатичные фигурки для туристов. Он хотел поехать в Европу, чтобы воочию увидеть великие шедевры искусства и почерпнуть в них вдохновение на монументальную скульптуру.

Ну а пока он, стало быть, голодал. Однако внешне выглядел так фанатично и живописно, что Мэри немедленно в него влюбилась. Он был мужчиной ее мечты — во всех отношениях, поскольку рассуждал о вещах, которые ей раньше тоже не были безразличны.

Что ж, в течение следующих трех лет Джошуа не пришлось больше голодать. Старый фабричный цех, в котором он жил и работал, превратился в студию. Об остальном — постель, еда и даже более-менее сносно поглаженные рубашки — заботилась Мэри. Она тоже возобновила регулярные занятия живописью. Но чувствовала, что это еще не искусство, а, в лучшем случае, ремесленничество. Ей также нужно было познать что-то новое, чтобы высвободить таящиеся способности.

И что сейчас? Полгода назад Джошуа выиграл конкурс на статую перед ратушей в Спрингвилле. Десять тысяч долларов — ровно столько, сколько требовалось им обоим, чтобы поехать в Европу. Отъезд через четырнадцать дней, первая остановка — Париж…

— Можно еще огонька? — Те же духи, но женщина, которой она протянула зажигалку, смотрелась совершенно иначе.

Мэри озадаченно уставилась на новое явление. На «леди» был сейчас черный приталенный костюм, белая блузка наглухо застегнута, волосы аккуратно причесаны, правда, макияж все еще слишком ярок, но в целом «леди» выглядела так, что кавычки можно было бы и убрать.

Невероятно, подумала Мэри, зачарованно наблюдая, как та же самая женщина демонстрировала теперь совсем иные манеры. Она благопристойно скрестила ноги, и, если Мэри не ослышалась, техасский акцент тоже исчез.

Остались только складки у рта. И еще то, что и этот костюм был на полразмера тесноват.

Сейчас женщина прикалывала к лацкану красную гвоздику.

Мэри одернула свой синий костюм и подумала, что одежда действительно «делает» человека. Она ведь тоже всегда одевалась очень консервативно, чтобы ее всерьез воспринимали в качестве представителя администрации. При рыжеватых волосах и, по большей части, слишком неформальной манере поведения просто необходим был именно такой строгий гардероб, иначе шестнадцатилетние старшеклассники сочли бы ее своей ровесницей.

«Следующая остановка — Таксон», — раздалось в громкоговорителе. Мэри с тяжелым вздохом сняла с багажной полки небольшой «дипломат» и убрала в него бумаги. Поскольку она не собиралась пускать корни в Санта-Хуаните, багаж у нее был легчайший. Блузка, кое-что из белья, ночная рубашка и зубная щетка.

Она увидела, что блондинка тоже собирает вещи, которых у нее, как ни странно, оказалось не больше, чем у Мэри.

На выходе из вагона в лицо ей ударила сухая жара. «Аризона, — страна солнца», — подумала она.

Поездка на автобусе до Санта-Хуаниты оказалась сущим адом. Пыль, зной, мексиканцы и несколько индейцев, сделавших покупки на рынке или в супермаркете и перегрузивших автобус так, будто они собирались эмигрировать. Мэри обреченно пожала плечами. Кто из нормальных людей ездит в наше время по Америке на автобусе? Все летают или едут на машинах, но свой автомобиль она оставила Джошуа, который хотел попытаться продать перед отъездом еще что-нибудь из своих небольших скульптур.

Блондинка снова сидела в том же ряду, что и Мэри, у другого окна, ее макияж поплыл. По ней было заметно, что она тоже движется к своей цели без восторга. «Дерьмовое место», — вслух выругалась она, сбросила туфли на высоких каблуках и задремала.

Наконец впереди замаячила Санта-Хуанита, и Мэри с неприязнью выглянула в окно.

Она знала, что в Аризоне есть тридцать два города-«призрака», самый известный из них — Джером. Тридцать третьим могла бы по праву числиться Санта-Хуанита! Когда Мэри вышла из автобуса, ей подумалось, что на Марсе было бы оживленнее. Возможно, все дело в полуденной жаре.

Она решительно зажала под мышкой свой «дипломат» и направилась к отелю, который одновременно служил и салуном.

И тут завертелась вращающаяся дверь и на улицу выбежал мужчина, черный костюм которого делал его необычно торжественным для этой местности. Но Мэри понравилось в нем другое — что-то лучистое, живое, самоуверенное, очень мужское. Должно быть, он только что удачно пошутил, и на лице сохранилось довольное, смешливое выражение.

Следом за ним из вертящейся двери выскочил мальчуган лет семи с таким же смеющимся лицом.

— Эй, папа, — крикнул он. — Подожди старика!

Мальчик тоже был в черном костюме.

Они промчались мимо Мэри, и на миг ее кольнула мысль, как, наверно, здорово, если тебя ждут вот такие мужчины. Она заметила веселый взгляд, который бросил на нее — вероятно, по привычке — старший, и приняла приветствие, даже чуть улыбнувшись в ответ. Но эти двое были уже далеко.

Кого они встречают? — подумала Мэри, с любопытством оглянувшись по сторонам.

Блондинку, сонно вылезающую из автобуса.

Мэри удивленно покачала головой. Какое отношение могла иметь эта женщина к столь роскошным экземплярам отца и сына?

Поскольку зависть была Мэри в общем-то несвойственна, она постаралась подавить это чувство и направилась в салун. Хозяин наверняка знал, где здесь школа.

Вдруг кто-то сзади схватил ее за руку.

— Привет, мисс, извините, что мы вас беспокоим, — скороговоркой зачастил мальчик в черном костюме. — Но не найдете ли вы сегодня во второй половине дня для нас времени?

— Кто? Я? — Мэри уставилась на жизнерадостного малыша. — Что значит «для нас»?

— Для моего папы и для меня.

Мэри снова оглянулась по сторонам. «Папа» как раз отсчитывал блондинке деньги, а та недовольно посматривала на мертвую центральную улицу Санта-Хуаниты.

— У вас найдется время сегодня после обеда? — не отставал мальчик.

— Да… я… но зачем? — Вообще-то она собиралась сегодня после обеда побеседовать с распустившей руки учительницей, но ведь это можно сделать и вечером. Адрес у Мэри был.

— Меня зовут Ред Стоун, — представился подошедший отец неожиданно глубоким мелодичным голосом, — а это мой сын Пат. — Он опустил ладонь на голову мальчика. — Простите, что мы вот так запросто с вами заговорили.

— Ваш сын уже извинился, — холодно заметила Мэри и сама себе напомнила строгую бонну.