Деньги вперёд - Вероника Карпенко
Её детство прошло в атмосфере безумного блядства. Отец бросил их с матерью и укатил неизвестно куда. У той не хватило терпения взять себя в руки. Всё, что помнила Аля — это вечные пьянки, компании, томные вздохи в родительской спальне. Мать словно мстила отцу, оскверняя их некогда общее ложе доступностью. Она не стеснялась стонать, и звук её голоса до сих пор дребезжал в голове. Ещё тогда, во времена пубертата, Алина зареклась выбраться из нищеты, стать кем-то большим, чем просто куском доживающей плоти.
Всё, что оставил ей папочка — это внешность. Знойная чернота её глаз и повадки пантеры ещё в подростковые годы сулили Алине пылкие взгляды ровесников. Но ей не нужны были эти юнцы! Юная Аля смекнула, насколько она хороша, ещё там, в стенах своей школы…
Как-то раз её пригласили к директору. Причиной тому стал откровенный прикид. Наполовину прозрачная блузка и юбка с разрезом почти до середины бедра смотрелись шикарно. Но раздвигали суровые рамки морали, поборником оной был пожилой педагог. У него в кабинете царил неизменный порядок, грамоты на стенах говорили о том, что вся его жизнь отдана этой школе. Сам же директор был невысоким и грузным. Возраст проел ему плешь на макушке, а в плотно сжатых губах читался извечный упрёк.
— Итак, Лебедева, в который раз вы нарушаете школьный дресс-код? — проскрипел его голос.
Алина откинулась на спинку «ущербного кресла». Так называли его за глаза. Длинные ноги в непомерно тяжёлых ботинках скрестились, отчего разрез на бедре стал гораздо заметнее.
— Но у нас же нет школьной формы, — скучающим тоном сказала она, изучая малиновый лак на ногтях.
Директор подался вперёд, кресло под ним умоляюще скрипнуло:
— Я полагаю, что вы даже школьную форму превратите в бесстыжий наряд.
Алина, взглянув на него, негодующе хмыкнула:
— А что в нём бесстыжего? — она поправила бант на груди. Сквозь тонкую ткань было видно изящное кружево лифчика. Пожалуй, это и, правда, был перебор! Но в старших классах потребность кому-нибудь насолить побуждала её делать странные вещи.
Директор кипел, лицо у него пошло пятнами. А взгляд то и дело сползал ей пониже лица. Было заметно, как он впечатлён! И, быть может, в другой обстановке старый хрыч бы предпринял попытку её соблазнить.
— Это учебное заведение, а не дом терпимости! — выдавил он, наконец.
От его взгляда плечи Алины расправились, грудь стала выше и атласная ленточка как будто случайно, ослабила хрупкий бант. Она собрала свои длинные волосы пальцами и откинула за спину, давая директору право смотреть на себя. Тело её, как румяное яблочко, наливалось сладчайшими соками, кожа сияла, а в тёмных глазах плясали весёлые искры.
— Вы назвали меня проституткой? — жалобно всхлипнула Аля и понурила голову, как будто хотела заплакать.
Директор замялся:
— Я… ну… Я не называл, просто вы…
Он рукой провёл по лицу, возвращая себе здравомыслие. Тем временем Аля прикрыла ладошкой малиновый рот и зажмурилась. Из груди её вырвался вздох, предвещающий скорые слёзы.
— Алина! — взмолился директор, — Вы неправильно поняли! Я не хотел вас обидеть.
Он поднялся и взял со стола коробку бумажных платочков. Аля сидела, пристыжено сгорбившись, плечи её содрогались. Она резко дёрнулась, когда рука педагога легла на одно из них. Даже сквозь ткань его липкая влага пробуждала внутри омерзение. Но Аля боролась с собой! Ибо финальный аккорд этой сцены был ещё впереди.
— Я вполне понимаю ваше желание выделиться. В этом возрасте я и сам, признаться, был дерзок и смел, — он хохотнул, тем самым давая понять, что миг откровения близок.
— Мне так стыдно, — с придыханием бросила Аля, — Простите меня.
Он смягчился, рука его сжалась на девичьем плечике. И в этот момент она ухватила его за рукав.
— Просто мне так не хватает отца, — добавила Аля и зашлась в новом приступе слёз.
Директор смутился, но руки не отнял. Напротив! Он принялся ею гладить Алины волосы. Приговаривая охрипшим от волнения голосом:
— Ну, девочка, ну, перестань.
Краем глаза Алина заметила выпуклость, что уже обозначилась в брюках. Она становилась всё больше, и в какой-то момент желание близости с ней затмило собой остальные. Директор метнулся к своему опустевшему креслу, в надежде спрятать внезапно возникший стояк.
— Что ж, Лебедева, в этот раз ограничимся предупреждением. Надеюсь, что впредь вы будете более тщательно подбирать свой наряд, — заговорил торопливо, стыдясь своих низменных черт.
Алина утёрла сухие глаза, и, посмотрев на мужчину, извергла мучительный вздох. Взгляд её выражал обожание:
— Спасибо вам, Валерий Викторович, вы самый лучший на свете директор.
Мужчина зарделся, пряча смущение в мясистых ладонях. Наверняка, в мыслях он уже мял ими девичий бюст. Уже задирал ими юбку. И теребил ими нежную плоть.
«Как просто тобой управлять», — подумала Аля, вставая со стула. Она завязала атласные ленты, смущённо прикрыла ладонями грудь. И поспешила оставить его тет-а-тет со своей похотливой фантазией.
Алина росла, постигая науку «виляния бёдрами». Природа её наградила сполна, и каждый раз, глядя в зеркало, она зарекалась извлечь максимальную пользу из этой награды. Мать говорила: «Бери прежде, чем отдавать». Пожалуй, это и всё, чему она научила её! И Алина брала.
— Деньги вперёд, — без зазрения совести заявляла она бизнесмену, прежде чем тот принимался смотреть.
Он исправно платил, и этих денег хватало, чтобы снять себе студию на Тверской. Такую, которую мать никогда не смогла бы позволить.
— Добавишь мне в качестве премии пару тыщенок? — нежно мурлыча, Алина брала в руку орган Сурена.
И тот вдохновенно кивал, готовый на всё, лишь бы только она продолжала сосать. Этих денег ей было достаточно, чтобы отправиться на Бали. Туда, где её мать могла побывать разве что в следующей жизни.
— Мне нужно чуть больше, — канючила Аля и директор, ещё не остывший от роли раба, вынимал кошелёк.
Алина привыкла брать максимум, зная, что тело — её инструмент, уход за которым стоил немалых усилий. Солярий, стилист, гардероб, еженедельное СПА в лучшем салоне города и шопинг, как правило, за границей.
