Бриджертоны: Вторые эпилоги (ЛП) - Куин Джулия

Возможно, ее тело стареет. В сорок один для прекращения ежемесячных недомоганий, как будто, слегка рановато, но такой деликатный вопрос не подлежал обсуждению в светском обществе. Возможно, со многими женщинами подобное случается в сорок один год.

Ей стоит радоваться. Испытывать благодарность. Ведь месячные доставляют столько неудобств.

Дафна услышала шаги в коридоре и быстро накрыла календарь книгой, хотя сама не понимала, что прячет. Это ведь обычный календарь, на котором даже нет большого жирного красного крестика с пометкой «Месячные».

В комнату вошел герцог Гастингс.

– О, отлично, вот ты где. Тебя искала Амелия.

– Меня?

– Милостью божьей не меня, – ответил Саймон.

– О Господи! – прошептала Дафна.

В обычных обстоятельствах она бы отпустила более остроумное замечание, но сейчас ее сознание было затуманено раздумьями о возможной либо-беременности-либо-преждевременной-старости.

– Что-то насчет платья.

– Розового или зеленого?

Саймон изумленно воззрился на жену:

– Ты серьезно?

– Ну да, конечно, ты понятия не имеешь, – рассеянно пробормотала та.

Саймон потер пальцами виски и сел в ближайшее кресло.

– Когда она выйдет замуж?

– После помолвки.

– И когда это произойдет?

Дафна улыбнулась:

– В прошлом году ей сделали пять предложений. Именно ты настоял, чтобы Амелия вышла замуж по любви.

– Не припоминаю, чтобы ты возражала.

– А я и не возражала.

Саймон вздохнул.

– Как нас угораздило одновременно вывести в свет трех дочерей?

– Мы весьма усердно трудились над продолжением рода в начале нашего брака, – дерзко ответила Дафна, а затем вспомнила календарь на своем столе. Тот, в котором был начертан красный крест, видимый лишь ей.

– Усердно трудились, гм? – Саймон бросил взгляд на открытую дверь. – Интересный выбор слов.

Дафна мельком глянула на выражение его лица и почувствовала, что ее щеки розовеют.

– Саймон, среди бела дня!

Он лениво улыбнулся:

– Не припоминаю, чтобы это останавливало нас на пике нашего «усердия».

– Если девочки поднимутся наверх…

Саймон вскочил с кресла.

– Я закрою дверь.

– О милостивые небеса, они же все поймут.

Герцог решительно закрыл двери, щелкнув замком, и повернулся к супруге, выгнув бровь.

– И кто в этом виноват?

Дафна отпрянула назад. Совсем чуть-чуть.

– Я в жизни не выдам дочерей замуж, оставив их в таком же невежестве, в каком пребывала сама.

– Ты была очаровательно невежественной, – прошептал Саймон, беря жену за руку.

Она позволила ему поднять ее на ноги.

– Тебе так не казалось, когда я предположила, что ты импотент.

Он поморщился:

– Многие вещи обретают очарование спустя какое-то время.

– Саймон…

Он ткнулся носом в ее ухо.

– Дафна…

Саймон проложил ртом дорожку из поцелуев по ее шее, и Дафна почувствовала, что тает. Двадцать один год брака, а ничего не изменилось…

– Задерни, по крайней мере, шторы, – прошептала она.

Не то чтобы кто-то мог что-нибудь увидеть снаружи при таком ярком солнце, но так Дафна чувствовала себя уютнее. Ведь их дом стоял посреди Мейфэра, и все их знакомые, вполне вероятно, сейчас прогуливались прямо под их окнами.

Саймон со всех ног бросился к окну, но задернул лишь тоненькую занавеску. С мальчишеской улыбкой герцог пояснил:

– Мне нравится на тебя смотреть.

А потом с поразительной быстротой и ловкостью Саймон устроил все так, что мог беспрепятственно рассматривать тело жены. Та тихо стонала на кровати, пока он целовал внутреннюю сторону ее колена.

– О Саймон, – вздохнула Дафна.

Она точно знала, что он сделает дальше. Ее супруг начал прокладывать дорожку из поцелуев от ее колена к бедру.

И у него это так замечательно получалось.

– О чем ты думаешь? – прошептал он.

– Прямо сейчас? – уточнила Дафна, моргая и пытаясь стряхнуть с глаз пелену. Саймон касался языком складочки между ее бедром и животом и считал, что жена способна думать?

– А знаешь, о чем думаю я? – спросил он.

– Если не обо мне, то я буду ужасно разочарована.

Саймон усмехнулся и легонько поцеловал любимую в пупок, затем переместился повыше, чтобы нежно поцеловать ее в губы.

– Я размышлял, как чудесно знать другого человека так досконально.

Дафна обняла супруга, не в силах справиться с порывом. Она уткнулась лицом в теплый изгиб его шеи и, вдохнув его знакомый аромат, сказала:

– Я тебя люблю.

– А я тебя обожаю.

О, так значит, он собрался устроить состязание? Дафна чуточку отодвинулась и выпалила:

– Я тобой увлечена.

Он выгнул бровь.

– Ты мной увлечена?

– Это лучшее, что я смогла придумать за такое короткое время. К тому же это правда, – пояснила Дафна, пожимая плечами.

Его глаза потемнели.

– Замечательно. А я тебя боготворю.

Дафна приоткрыла губы. Ее сердечко заколотилось, потом екнуло, и все вертевшиеся на языке синонимы выветрились у нее из головы.

– Полагаю, твоя взяла, – капитулировала она, сказав это так хрипло, что сама с трудом узнала собственный голос.

Саймон снова поцеловал жену, продолжительно, горячо и мучительно нежно.

– О, в этом я не сомневаюсь.

Она откинула голову назад, пока муж опускался с поцелуями вниз к ее животу.

– Тебе все равно нужно меня боготворить, – напомнила Дафна.

Саймон опустился еще ниже.

– В таком случае, ваша светлость, я навеки ваш покорный слуга.

И они замолчали на довольно длительное время.

***

Несколько дней спустя Дафна снова сидела, уставившись в календарь. Прошло уже сорок шесть дней с тех пор, как закончились ее последние месячные недомогания, а она так ничего и не сказала Саймону. Дафна понимала, что должна это сделать, но чувствовала, что еще не время. Существовала еще одна возможная причина отсутствия месячных – стоило только вспомнить ее последний визит к матери. Вайолет Бриджертон постоянно обмахивалась веером, утверждая, что ей душно, хотя Дафна чувствовала себя прекрасно.

А в тот раз, когда Дафна попросила кого-нибудь разжечь камин, Вайолет так неистово запротестовала, что ее старшая дочь не удивилась бы, если бы мать бросилась на защиту каминной решетки с кочергой.

– Только посмей спичкой чиркнуть, – рявкнула Вайолет.

На что Дафна мудро ответила:

– Полагаю, мне стоит отправиться за шалью.

Взглянув на горничную матери, дрожащую от холода возле камина, она добавила:

– И вам, вероятно, тоже.

Но сейчас Дафне не было жарко. Она ощущала…

Она понятия не имела, что именно ощущает. Честно говоря, чувствовала себя герцогиня как обычно. Что вызывало определенные подозрения, поскольку во время беременности она никогда не чувствовала себя как обычно.

– Мама!

Дафна быстро перевернула календарь и, подняв взгляд от стола, увидела свою среднюю дочь, Белинду, застывшую на пороге.

– Заходи, пожалуйста, – пригласила ее герцогиня, радуясь возможности немного отвлечься.

Белинда села в ближайшее удобное кресло и с обычной прямотой устремила на мать взгляд своих ярко-голубых глаз.

– Ты должна что-то сделать с Кэролайн.

– Я должна? – переспросила Дафна, сделав легкое ударение на «я».

Белинда пропустила сарказм матери мимо ушей.

– Если она не перестанет без умолку болтать о Фредерике Сноу-Мэнн-Формсби, то сведет меня с ума.

– А ты не можешь просто не обращать на нее внимания?

– Его зовут Фредерик… Сноу… Мэнн… Формсби!

Дафна непонимающе моргнула.

– Сноумэн[2], мама! Сноумэн!

– Сочетание, и в самом деле, неудачное, – согласилась Дафна. – Но не забывайте, леди Белинда Бассет[3], что и ваше имя вызывает кое-какие ассоциации с некой породой собак со множеством складок по всему туловищу.

Белинда заметно приуныла, и стало очевидно, что кто-то уже сравнивал ее с бассетом.