Нора Робертс - Вечные сны о любви
Видела ли ты меня во сне? Захочешь ли увидеть?
Преодолевая страх, она быстро опустила стекло, высунулась под ливень.
— Пожалуйста… Вы не могли бы мне помочь? Я, кажется, заблудилась.
Но там никого не было. Никого, кто сказал бы — мог сказать — таким тихим и печальным голосом: Я тоже.
Конечно, ни одной живой души. Кейлин надавила холодным пальцем на кнопку, чтобы снова закрыть окно. Это всего лишь игра воображения, усталость играет с ней такие злые шутки.
Это была просто глупость — подобная той, какую выдумала бы ее мать. Женщина, заблудившаяся в мрачном лесу во время бури, и красивый мужчина, скорее всего заколдованный принц, который спасает ее.
Нет уж, спасибо, Кейлин Бреннан сама сумеет себя спасти. И под дождем нет никаких заколдованных принцев, только тени. Но сердце бешено колотилось внутри, дыхание участилось. Она снова нажала на газ, желая выбраться с этой чертовой дороги и попасть туда, куда ей нужно.
Когда она окажется в гостинице, то выпьет чая, сидя в горячей ванне. И все тревоги останутся позади.
Она попыталась обратить происходящее в шутку, отвлечься, сочиняя в уме письмо матери, которая насладилась бы каждым моментом этого события.
"Это же настоящее приключение, Кейлин! — сказала бы она. — Наконец-то ты испытаешь приключение!"
— Не хочу я никаких чертовых приключений! Я хочу горячую ванну, крышу над головой и нормальную цивилизованную еду. — Она снова начала заводить себя и на этот раз, кажется, уже не могла остановиться. — Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне попасть туда, где я должна быть!
В ответ выстрелила молния, словно кто-то вышвырнул из небес трезубые вилы. Ее вспышка взорвала темноту, превратив ее в ослепительный свет.
Прикрыв глаза рукой, она увидела огромного оленя, который стоял, словно король, посреди дороги. В свете фар его шкура была ослепительно белой, рога отливали серебром. И глаза его, холодные и золотистые, сквозь дождь встретились с ее глазами, полными ужаса.
Она резко нажала на тормоза, машину рвануло в сторону. Та задергалась на скользкой дороге; как бы скользя по головокружительной траектории, приводимая в движение водоворотом тумана. Кейлин успела услышать крик — должно быть, это был ее собственный крик — прежде чем машина с силой ударилась в дерево.
И она увидела сон.
О том, как она бежала через лес, в то время как капли дождя яростно стучали, словно пальцы по стеклу. Глаза — казалось, их было тысячи — смотрели на нее из мрака. Кейлин бежала, спотыкаясь в грязи, взболтанной бурей, тело ее сотрясалось, когда она падала.
Ее голова была наполнена звуками. Рев ветра, нарастающие раскаты грома. И над этими звуками — тысячи поющих голосов.
Она плакала, сама не зная почему. Это не был страх, скорее что-то другое, то, что хотелось вырвать из сердца, как занозу из ноющего пальца. Она ничего не помнила: ни своего имени, ни этого места — она знала лишь, что ей нужно найти дорогу. Нужно найти, пока не поздно.
И был свет, единственное пятно, светящееся в темноте. Кейлин бежала к нему, дыхание вырывалось из легких, дождь стекал по волосам, по лицу.
Туфли вязли в грязи. После очередного падения разорвался свитер. Тотчас же она почувствовала, как обожгло тело. Оберегая левую руку, с трудом поднялась. Задыхающаяся, охваченная болью, обессиленная Кейлин продолжала бежать прихрамывая.
Она сосредоточилась на свете. Если только успеть добраться до света, все снова будет в порядке. Как-нибудь.
Молния ударила совсем близко, так близко, что Кейлин почувствовала, как та иссушила воздух, вонзила в ночь горячее жало озона. И в ее зареве женщина увидела, что свет был единственным лучом из единственного окна в башне замка.
Естественно, здесь и должен был находиться замок. Совсем не казалось странным, что он высился посреди леса, во время неистовой бури, озаряя окрестности светом, исходящим из башни.
Когда Кейлин, спотыкаясь, пошла к нему, тяжело ступая через реки цветов, плач ее стал смехом, как эта ночь.
Она упала на массивную дверь и, собрав все силы, которые у нее остались, принялась колотить в нее кулаком. Звук заглушался бурей.
— Пожалуйста, — бормотала она, — о, пожалуйста, впустите меня.
У огня он впал в состояние полусна, что ему разрешалось, и яркого пламени, которое разгорелось очень сильно, видел сны — о своей темноволосой деве, которая приходила к нему. Но глаза ее были испуганы, а щеки холодны как лед.
Во сне была буря, были воспоминания, которые часто преследовали его даже в этом зыбучем месте. Но когда в эти сны вошла она, и обратила к нему свой взор, он заволновался. И произнес ее имя.
И пробудился, встряхнувшись, а имя это снова выскользнуло из его памяти. От костра остались только горячие угли. Он мог бы заставить их снова с ревом вспыхнуть, стоило только захотеть, но ему было все равно.
Так или иначе, уже было пора. Глянув на красивые кварцевые часы, стоявшие на старинной каминной полке, — его забавляли подобные сочетания, — он увидел, что до полуночи остались секунды.
Его неделя начнется с этим ударом. Семь дней и семь ночей он будет. Не просто тень в мире снов, но живое тело с плотью и кровью.
Он поднял руки, откинул голову и стал ждать своего явления.
Мир содрогнулся, и часы пробили полночь.
Была боль. Он приветствовал ее, как любовницу. О Боже, чувствовать. Холод обжег кожу. Жар опалил ее. Пришло благословенное блаженство жажды.
Он открыл глаза. Цвета нахлынули на него, чистые и настоящие, без этой проклятой дымки, которая отделяла его от мира.
Опустив руки, он положил одну из них на спинку кресла, ощутив мягкую щетину бархата. Он вдыхал запах дыма от камина, слышал звук дождя, который барабанил снаружи, пытаясь проникнуть в комнату через приоткрытое окно.
Чувства его были измотаны, настолько переполнены потоком ощущений, что он чуть не потерял сознание. И даже это было неизмеримым удовольствием.
Он засмеялся, почувствовав, как ликование поднимается в душе. И, сжав руки в кулаки, он снова поднял их.
— Я есть!!!
И в тот момент, когда он вновь ощутил себя живым, когда стены отозвались эхом на его голос, он услышал стук в дверь. Потрясенный, он опустил руки, повернулся в сторону звука, которого не слышал пятьсот лет. Затем к нему присоединился другой.
— Пожалуйста. — И это кричал голос из его сна. — О, пожалуйста, впустите меня.
Какая злая шутка. Зачем же мучить его такими шутками сейчас? Он этого не вынесет. Только не сейчас. Только не во время его недели, когда он есть.
Он выбросил руку вперед, заставил огни зажечься. В ярости вышел из комнаты, зашагал по коридору, вниз по винтовой лестнице. Он не позволит никому посягать на его неделю. Это — нарушение приговора. Он не потеряет ни единого часа того малого времени, которое у него было.
Ему не терпелось скорее преодолеть необходимое расстояние, и он тихо пробормотал волшебные слова. И снова возник в большом зале.
Он распахнул дверь. Его собственная ярость встретилась с яростью бури. И увидел ее.
Он смотрел, прикованный к месту. Потерял дыхание, разум. Сердце.
Она пришла.
Она взглянула на него, на губах дрожала улыбка, отчего ямка в уголке губ словно подмигивала.
— Вот и ты, — сказала она.
И упала у его ног без сознания.
Глава 2
Тени, и очертания, и шепчущие голоса. Они кружились в ее голове, то возникая, то исчезая в круговороте смятения.
Даже когда она открыла глаза, они не исчезли, продолжали звучать. Что? — была единственная мысль. Что это?
Ее знобило, она вся промокла, и каждая часть ее тела отзывалась отдельной болью. Авария. Конечно же, авария. Но…
Что же это?
Кейлин сосредоточилась, рассматривая над головой, высоко над головой, изогнутый потолок, на котором гипсовые феи танцевали среди цветочных лент. Странно, подумала она. Странно и красиво. Ошеломленная, она поднесла руку ко лбу, ощутила влагу. Подумав, что это кровь, задохнулась от страха, попыталась сесть.
