Париж от A до Z - Мари Секстон
Коул повел нас к метро.
– Думаю, сегодня я покажу вам Триумфальную арку, – по пути сказал он. – Это займет меньше времени, чем Эйфелева башня. Подозреваю, что после вы будете совершенно вымотаны и, наверное, к ужину захотите лечь спать.
После плотного обеда и небольшого перебора с вином (я сбился со счета, сколько раз Джон подливал мне в бокал), я был бы счастлив вернуться в отель и сразу забраться в кровать, но Коул заверил нас, что лучше еще потерпеть, рано поужинать (под «рано» он подразумевал нормальное для американцев время, а не восемь или девять часов, как во Франции) и только потом разойтись по номерам.
Для меня было облегчением, что Коул знает, куда идти и что делать. Карта метро на стене ввела бы меня в ступор даже без вина и джетлага. Анжело – совсем, как тогда в Вегасе – во все глаза смотрел по сторонам. Увидев в метро уличную певицу, которая аккомпанировала себе на гитаре, он заставил всю нашу компанию остановиться и послушать ее. Одежда на ней была грязной, а оба глаза подбиты, но пела она низким, хрипловатым, чувственным голосом, и Анжело зачарованно замер напротив нее.
– О чем она поет? – спросил он у Коула.
Тот минуту прислушивался к французским словам.
– Что-то об опустевшей клетке, – наконец ответил он несколько озадаченно. – О птице, которая улетела.
На лице Анжело проступил странный испуг.
– И ей теперь грустно?
Перед ответом Коул послушал еще пару куплетов.
– Не совсем. Эта песня, скорее, об освобождении.
Анжело взглянул на меня, словно это должно было что-то для меня значить, но я, ничего не поняв, только пожал плечами. Тогда он отвернулся и, порывшись в кармане, достал несколько французских купюр. И бросил одну в ее открытый гитарный кофр.
– Не разрешай ему тратить свои деньги, – шепнул Коул Джону. Он потянулся было за кошельком, но Джон, покачав головой, остановил его. Это озадачило Коула, но я был рад, что Джон понял – лучше не надо. Для Анжело было важно дать ей свои. Все двинулись дальше, но Анжело все стоял и слушал песню, слов которой не понимал, пока не прибыл наш поезд, и я не потянул его за собой.
Добравшись до Триумфальной арки, мы немного погуляли у ее подножия, разглядывая барельефы, потом заглянули в туристический центр и начали карабкаться вверх. Винтовая лестница была крутой и узкой, но вид стоил усилий.
Уже темнело, и в городе зажглись фонари. Со всех сторон к арке стремились, словно колесные спицы, дюжина улиц. Все они сходились на круглой площади с аркой посередине.
– С ума сойти, какие тут пробки, – сказал я. – Неудивительно, что многие предпочитают метро.
Анжело недоверчиво уставился на меня.
– Зак, мы в Париже, а ты смотришь на пробки? – Он качнул головой. – Ты такой странный.
– А на что мне смотреть?
– На все. – Он обвел рукой простор вокруг нас. – В «От A до Z» написано, что отсюда вид даже лучше, чем с башни.
– Правда?
– Может потому, что отсюда видно ее саму. – Он показал на юго-восток, где стояла Эйфелева башня. Полностью освещенная, она величественно возвышалась над городом.
Я встал позади него и, закинув руку ему вокруг шеи, проговорил:
– Вид и впрямь ничего.
Он рассмеялся над тем, что, вероятно, показалось ему нелепым преуменьшением. Потом откинулся на меня. Мне была приятна его тяжесть – такая уютная и родная.
– Спасибо, Зак.
– Не понимаю, почему ты благодаришь меня. Нас привез сюда Коул.
– Я знаю, – сказал он. – Но еще я знаю, что ты поехал только ради меня.
Я поцеловал его в затылок.
– На свете нет такой вещи, которую я бы не сделал для тебя, ангел. – Если не принимать в расчет встречу с моим бывшим, неделя в Париже не была такой уж жертвой с моей стороны.
– Жаль, что сейчас все мертво, – проговорил Коул, прерывая наш момент тишины. Они с Джоном стояли в нескольких шагах от нас практически так же, как мы с Анжело – Коул впереди, а Джон сзади, – хоть и не соприкасались. – Здесь намного красивее весной.
– Тогда почему ты выбрал февраль? – спросил Джаред.
Коул взглянул через плечо на Джона, а затем, словно смутившись, отвернулся от нас.
Джон улыбнулся. Потом обнял Коула и поцеловал его в шею.
– Думаю, мы просто слишком нетерпеливы, – произнес он и рассмеялся, когда Коул игриво его отпихнул.
После Триумфальной арки мы прогулялись по Елисейским полям, время от времени заглядывая в магазинчики и галереи. Коул и Анжело, казалось, ничуть не устали, чего нельзя было сказать обо мне и о Джареде с Мэттом. В конце концов на это обратил внимание Джон. Он тихо сказал что-то Коулу на ухо, и тот удивленно оглянулся на нас, точно он забыл, что мы здесь. После этого мы снова сели в метро. Сделали последнюю остановку в кафе, чтобы быстро поужинать, и наконец возвратились в наши уютные номера.
Анжело успел принять утром душ, а я нет. Я долго стоял под струями горячей воды и клевал носом, после чего заставил себя добрести до кровати.
– Ты должен разрешить мне отложить секс до потери сознания на следующий раз, – пробормотал я.
Анжело не услышал меня. Он уже спал.
***
Утром он разбудил меня рано, и мы, как это часто бывало, занялись любовью.
В любое другое время наш секс мог быть жестким, быстрым или же грубым, но по утрам он всегда был нежным и медленным. Я целовал его плечи и шею, его запястья, его ладони. Его гладкая смуглая кожа до сих пор завораживала меня. Даже спустя два с лишним года он внушал мне благоговение, от которого дух захватывало. Я надеялся, что это никогда не изменится.
Обычно после любви он вставал, а я еще дремал час или два, но перелет сбил наши внутренние часы, и мы выбрались из постели одновременно. Оделись и, спустившись вниз, нашли остальных в ресторане.
– Что-то долго ты спал, Анж, – заметил Мэтт, и Анжело
