Лина Мерканто - Вперед, Паола!

Свет снова погас и луч прожектора выхватил из темноты улыбающееся лицо Роберто. Он взглянул на Паолу, слегка пожал плечами и пошел к оркестру. Вокруг свистели и хлопали. Паола вдруг почувствовала, что он уходит от нее в этот свист и аплодисменты, туда, где ей места уже нет. Ей стало неуютно. Только что все было полно Роберто, его теплом, его любовью, а теперь он больше не принадлежал ей, он принадлежал всем.

Роберто подошел к гитаристу, взял у него гитару, перекинулся парой слов с ударником и, приладив микрофон повыше, поднял руку вверх, призывая к тишине. В ответ раздались еще более мощные аплодисменты. Роберто тряхнул головой и взял несколько аккордов на гитаре. Шум не смолкал. Паола смотрела на него и не узнавала. Он буквально купался в неистовом восторге толпы. Выждав еще немного, он произнес в микрофон:

– Эту песню я посвящаю моей любимой.

Наступила мертвая тишина, и он запел лирическую балладу в стиле средневековых менестрелей. Его неповторимый, обволакивающий голос проникал прямо в душу, заставлял сердца биться быстрее.

Паола посмотрела вокруг. Все взгляды были устремлены на Роберто, и какие взгляды! Похоже, все присутствующие женщины, независимо от возраста, готовы идти за ним на край света, помани он их пальцем. Прямо перед сценой сбились в стайку несколько совсем молоденьких девушек. Они смотрят на него, как на Бога, с раздражением подумала Паола. Вот-вот выпрыгнут из своих платьев. Умом она понимала, что это неотъемлемая часть его жизни. Он музыкант, артист, поклонение публики для него своего рода допинг, источник вдохновения. Но тем не менее настроение испортилось, захотелось уйти, не видеть всего этого. Я веду себя, как последняя дура, твердила себе Паола, но это мало помогало.

– Эту песню я посвящаю своей любимой, – раздался над ее ухом издевательский голос. – Он забыл только добавить: очередной любимой.

Паола резко повернулась. Перед ней стоял смуглый мужчина средних лет с залысинами и небольшим брюшком. Губы презрительно оттопырены, в глазах за ироническим смешком прячутся озабоченность и боль.

– Зачем вы так говорите? Вы же совсем не знаете его.

– Деточка, мало кто знает его так, как я. Посмотрите, одна из этих малолеток там, у сцены, моя дочь. Вон та, с черными волосами до самой задницы. Готова ради него спрыгнуть с небоскреба. Вся комната обклеена его портретами, завалена вырезками из газет. Вот оттуда я кое-что и почерпнул про синьора Орицио. А вы что, совсем газет не читаете?

– Читаю иногда, но…

– Ясно, значит, вы не в курсе дела. И знакомы с ним, наверное, совсем недавно. Я тут наблюдал за вами, когда вы танцевали. Впечатляющая была картина. Моя дурочка чуть в обморок не упала. Готова была глаза вам выцарапать.

Паола вспыхнула до корней волос. Какой ужас! Она и помыслить не могла, что они привлекают столько внимания.

– Вы, похоже, хорошая девушка, на редкость красивая и еще не испорченная. Примите совет немолодого уже человека, бросьте его и бегите, пока она не опалил вам крылышки.

Слезы навернулись на глаза Паолы, она отвернулась к сцене, чтобы скрыть свои чувства. В этот момент Роберто допел свою песню, помахал руками восторженно аплодирующей публике и спрыгнул со сцены. Его тут же окружили. Длинноволосая брюнетка, та самая, повисла у него на шее, он шутливо отбивался, улыбаясь во весь рот. Все вокруг тоже смеялись. Паола круто развернулась и бросилась к выходу. Слезы душили ее. Она выскочила на улицу, озираясь по сторонам в поисках такси. Как назло улица была пуста.

Оркестр снова заиграл. Брюнетка потянула Роберто на танцевальную площадку. Он машинально последовал за ней, озираясь в поисках Паолы. Ее нигде не было видно. Роберто мягко отстранил от себя девицу и подошел к метрдотелю.

– Девушка в зеленом, которая была со мной. Вы не заметили, куда она ушла?

– Кажется, она только что вышла на улицу.

Роберто расплатился и бросился к выходу. Он сразу увидел ее. Она быстро, не оглядываясь, шла по набережной. Он нагнал ее, взял за руку, но она вырвалась.

– Что случилось? Почему ты ушла без меня?

Молчание. Только тут он заметил, что глаза ее полны слез.

– Паола, ради всего святого, объясни, в чем дело?

Паола по-прежнему молчала.

– Тебе не понравилось, как я пел? А ведь я пел для тебя.

– Нет, неправда! Ты пел для них!

– Ах, вот ты о чем. С этим придется смириться, Паола, если ты хочешь быть со мной. Когда я на сцене, я действительно принадлежу им, я даже себе больше не принадлежу. Это неизбежно, любимая, ведь я музыкант.

Паола вдруг успокоилась. Ей даже стало немного стыдно.

– Прости. Я была не права, но все произошло так внезапно. Я была совершенно к этому не готова. За нынешний день – Господи, неужели прошел всего один день, кажется, что целая жизнь! – за этот день ты так избаловал меня. Я почувствовала себя центром твоей вселенной. И вдруг – это! Я просто не смогла справиться с собой. Мне придется научиться жить с этим.

– Это будет нелегко, поверь мне. Вообще нелегко быть спутницей артиста.

Слово «спутница» почему-то больно кольнуло Паолу. Она не могла понять почему. Вспомнились печальные глаза отца той малахольной брюнетки.

Свет фар разорвал темноту. Роберто поднял руку. Около них с визгом затормозило такси.

– Какая удача, – сказал Роберто. – Здесь это большая редкость. Садись, Паола. В отель «Тремеццо», – крикнул он водителю и захлопнул за собой дверцу машины.

Всю недолгую дорогу до отеля они молчали. Каждый думал о своем. Паолу мучил один вопрос, но ей не хотелось говорить об этом при постороннем человеке.

Когда они наконец остались одни в номере Роберто, Паола сразу же ушла в ванную, якобы причесаться, а на самом деле, чтобы собраться с мыслями. Она не знала, как начать этот разговор, как среагирует Роберто. Когда она вышла, он сидел в кресле и листал какой-то журнал. Она стала бесцельно слоняться по комнате, поправила цветы, вышла на балкон, вернулась, включила телевизор, выключила, снова занялась цветами.

– Может быть, скажешь, что тебя гложет?

– Ничего. Почему ты так решил?

– Да ты просто думаешь вслух.

– Все эти женщины. Когда ты поешь, они все твои, только свистни. Что ты чувствуешь при этом?

– Наслаждаюсь своей властью. Если кто-нибудь скажет тебе, что ему это безразлично, не верь.

– А потом, после концерта, когда они гроздьями виснут на тебе и ты можешь выбирать любую или всех сразу, что тогда?

– Тогда? По-разному. Поначалу я просто балдел от этого, потом успокоился. Они ведь все такие наивные маленькие дурочки. Придумают себе героя и воображают, что влюбились по уши. Дурь одна. Ничего интересного.

– А много у тебя их было?