Светлана Бестужева-Лада - Сандрильона из Городищ

Первоначально Аэлита сама чуть не лишилась сознания от испуга. Вот так, на ровном, что называется, месте человек бледнеет, синеет и практически перестает дышать… Так что несколько драгоценных минут было потеряно вовсе не из-за злого умысла, как потом кое-кто утверждал, а исключительно из-за шокового состояния молодой женщины, которая, как это ни странно, впервые в жизни увидела тяжело больного человека вообще. Тем более — умирающего.

Потом, конечно, всплыл в памяти спасительный пароль «03», начались бессмысленные переговоры с диспетчером, на вопросы которого Аэлита была не в состоянии толково ответить, мучительное ожидание машины и, наконец, приезд врачей в черной, по чьему-то изысканно-садистскому повелению, униформе. Выговор за то, что не обрисовала четкой картины приступа, и поэтому приехала не «кардиологическая», а обыкновенная «скорая». И приговор: «Обширный инфаркт. Госпитализация без вопроса, хотя можем и не довезти».

В отделение реанимации Аэлиту, естественно, не пустили. И ее заявление о том, что она жена, не вызвало ничего, кроме скептических усмешек. В конце концов главный из врачей, оглядев Аэлиту с ног до головы, изрек: «Вы его жена? Тогда тем более не пущу. Больному нужен полный покой и минимум острых ощущений».

Несколько часов болталась она по больничному вестибюлю, пока, наконец, не увидела снова того самого «главного» врача и не бросилась к нему с немым вопросом. А тот, уже порядком уставший, на ходу бросил:

— Если у больного, кроме вас, есть близкие родственники, лучше им сообщить. Детям там, внукам. Он может не дожить до завтра.

Аэлита, как сомнамбула, направилась к телефонной будке во дворе и набрала тот номер, по которому никогда не звонила, но тем не менее знала наизусть — номер генеральской дачи в Архангельском.

— Нина Филипповна, не кладите трубку. Игорь Александрович в больнице, если вы поторопитесь, то можете успеть…

— Так я и знала! — услышала она в ответ то, что могла предсказать заранее.

Но только эту фразу. Дальнейший текст она предположить не могла:

— Что с ним? Сердце? Сию минуту выезжаю. Сиди в больнице, никуда не уходи, можешь понадобиться. Все, пока.

Аэлита вернулась в вестибюль, уселась в самом дальнем углу и мрачно задумалась — не столько о настоящем, сколько о будущем.

К роли молодой безутешной вдовы, тем более незаконной, она была решительно не готова. Хотя бы потому, что никаких ощутимых выгод ей эта роль не давала. Мэтра она по-своему, но любила, других мужчин замечала лишь постольку-поскольку. И вообще рассчитывала лет двадцать как минимум прожить полноценной, обеспеченной жизнью.

Потом, конечно, все возможно, но что с ней будет после сорока лет, Аэлиту пока не волновало. Этот возраст казался ей таким же далеким и нереальным, как полеты на Марс. Хотя, казалось бы, прекрасно видела, что и сорокалетним, и пятидесяти-с-лишним-летним людям ничто человеческое не чуждо и от жизни нужно ой как много. Но это — другие, а то — она.

О завещаниях и прочих «прелестях» послепохоронных будней Аэлита знала только из книг. В том кругу, в котором она выросла, о завещаниях слыхом не слыхивали хотя бы потому, что вещь это была сугубо бесполезной. А то, что разыгрывалось вокруг фамильных поместий, драгоценностей и солидных денежных сумм в романах из «ихней» жизни… Так и это — не для нее. Хотя бы потому, что никакого завещания Игорь Александрович, естественно, не писал и не мог писать. Да и свадьбы-то пока не было.

Из квартиры выкинут, благопристойно, с соблюдением правил хорошего тона, но выкинут. И если Нина Филипповна может снова поиграть в благородство и какое-то время потерпеть, то мама-генеральша, женщина изначально простая и незатейливая, таких тонкостей не поймет и не одобрит.

Обратно — в Городищи? Да лучше сразу — под тот же скорый фирменный поезд, на котором она когда-то приехала покорять столицу. Покорила…

И ведь что особенно смешно: с московской пропиской, которую ей, кстати, «сделала» Нина Филипповна, никто в студенческое общежитие не возьмет. Даже в гостиницу не пустит. Вот уж воистину «ловушка для Золушки»!

За невеселыми размышлениями Аэлита пропустила появление Нины Филипповны и очнулась только тогда, когда ее окликнули вполголоса:

— Аля, поезжай… поезжайте домой. Здесь вам делать нечего, он по-прежнему без сознания. Скоро приедут его родители… я думаю, вам с ними лучше пока не встречаться.

Подмечено было абсолютно точно: такой встречи Аэлите хотелось меньше всего. Поэтому она покорно поднялась и пошла к выходу. Ссутулившаяся, потерянная… И вопреки всякой логике, Нина Филипповна ее пожалела. Правда, лишь на какое-то мгновение. Поскольку растрачивать время на подобные эмоции было непозволительно.

Ровно через час после ее приезда у постели больного собрался консилиум в составе таких медицинских светил, которые соответствовали бы генеральному секретарю, если бы подобные должности не вышли из моды.

Стоит ли говорить о том, что все закончилось благополучно? Лечение пошло, и двое суток спустя врачи объявили, что жить пациент будет, но лишь в том случае, если будет жить по-другому. То есть никаких перегрузок, волнений, спиртного, сигарет, острого, жирного, соленого, сладкого… Из напитков желательны минеральная вода и некрепкий чай. Соки, естественно, поскольку — витамины. И главное — свежий воздух и покой, покой и свежий воздух. Медицина же сделала все, что было в ее силах. В общем, как говорится, «извините за внимание, спасибо за беспокойство».

Когда Нина Филипповна наконец была допущена в палату, то неизвестно, кто выглядел более бледным и обессилевшим: она или ее все еще муж. Но если последний выглядел не блестяще по вполне понятным причинам, то она-то вынуждена была решать одновременно две задачи. Предложить свою кандидатуру в качестве сиделки и медсестры и по возможности деликатно сообщить: Аэлиту он больше не увидит. Не потому, что это его взволнует, или она, Нина Филипповна, этого не допустит. А потому, что этого не захотела сама Аэлита.

Не стоит искать злого умысла в поведении Нины Бережко. Уж если она нашла в себе силы без борьбы уступить вполне здорового мужа молодой сопернице, то больным-то наверняка поделилась бы, что называется, от чистого сердца. Да если честно, и рассчитывала на то, что уход за Игорем Александровичем будет обеспечиваться, так сказать, «в четыре руки» и в существовании второй женщины появится какой-то оттенок осмысленности. Но ее расчеты не оправдались.

— Нина Филипповна, — сказала Аэлита, услышав о том, какую жизнь предлагается отныне вести ее любимому, — простите, но я тут явно лишняя. Ухаживать за больными, честно говоря, не умею. Если мы обе будем топтаться около Игоря, то, кроме лишних волнений, для него это ничего не даст. Так что третий, по-моему, должен уйти, третий — лишний. В данном случае уйду я. Вы женщина трезвая, тактичная, постарайтесь объяснить это Игорю. А я завтра… Ну, в самом скором времени… В общем, искать меня не надо, я все равно не вернусь.