Кристина Лестер - Парижский треугольник

Все стало простым и ясным. Здесь, в Вашингтоне, для нее нет места и никогда не было. Она поторопилась выйти замуж за Майкла, нарушила естественный ход событий и принесла людям много бед. Мама предостерегала ее от ошибки, но Мэг не послушала, и теперь мамы нет, а косвенной причиной трагедии стала свадьба. Потом она причиняла страдания своему мужу, делала ему больно на протяжении всей их совместной жизни и в конце концов сбежала, а он умер, и теперь ей даже не у кого попросить прощения. Прошедшие три года виделись ей каким-то театром абсурда, в котором она сама была главным режиссером и главным действующим лицом. Сюжет пьесы противоречил здравому смыслу и с самого начала вел к трагедии. Почему она этого не поняла еще тогда, в Ричмонде? Сначала она боролась за то, чтобы совершить ошибку, а потом, даже не попытавшись ее исправить, наделала новых глупостей.

Лежа в постели бессонными ночами, Мэг снова и снова прокручивала в голове каждый прожитый с Майклом день, она смотрела это немое кино и так же беззвучно плакала. Вопреки подозрениям добрых друзей, ее некому было утешить в эти минуты, и каждое утро Грег замечал, что она стала еще прозрачней и тоньше, а круги под глазами – еще глубже.

Зато они теперь по-настоящему стали друзьями. Мэг бодрило присутствие уверенного и слегка циничного Грега.

– Без моего здравого смысла, который я буквально вколачиваю тебе в голову каждый день, ты совсем замучаешь себя, – говорил он, – у тебя на лице написано: «Это я во всем виновата». И многие, между прочим, уже так и думают.

– Но это же правда.

– Правда в том, что ты ошиблась, связав свою жизнь с Майклом. Но с другой стороны, тогда бы у нас с Оскаром не было такой замечательной и любимой… – Он смутился.

– Подруги, Грег, только подруги, – закончила за него Мэг.

Бог обделил Майкла детьми, зато проявил чрезмерную щедрость по отношению к его старшему брату Джорджу, проживающему в Атланте вместе со своей большой, но небогатой семьей. Автомобильный бизнес приносил, конечно, доход ему и трем его сыновьям, но существенно преумножить капиталы, оставленные в наследство отцом, им так и не удалось.

Размышляя о том, что сделать с Вашингтонским дворцом, Мэг посчитала, что будет справедливо отдать родовое гнездо в руки законного наследника и пятерых его внуков. Она искренне полагала, что для нее слишком велик да и не нужен такой огромный дом, а поселив сюда Джоржа, она вернет все на свои места. Тот, конечно, будет в шоке – ведь Майкл отписал ему и так немалую долю своего наследства, – но вряд ли откажется.

Уладив дела в Ричмонде, она с Грегом вернулась домой и тут же позвонила в Атланту. Добрые милые люди – семья Джорджа – поначалу даже отказывались верить своему счастью и все спрашивали Мэг, хорошо ли она подумала и не будет ли жалеть о своем решении. Но она заверила, что все в порядке, ей есть, где жить, и просила их только поскорее приехать, чтобы оформить дар юридически.

Грег не одобрил ее поступка и был резок в своих высказываниях на этот счет. Он наговорил много неприятного про честь мужчины, который принимает такие подарки, а еще про ее крохотные мозги и широкую натуру. Но Мэг упрямо двигалась по намеченному пути, ее гнало желание быстрее выпутаться из оков Вашингтона и снова окунуться в парижскую жизнь, как в прохладную воду после трудного жаркого дня.

Ей самой Майкл оставил всю недвижимость и огромную сумму в трех банках, один из которых был его собственный, но бизнес отписал своему компаньону. Она понимала, что обеспечена теперь до конца жизни и полностью свободна, но радости ей это не приносило.

А общество и впрямь испытало огромное потрясение, когда узнало, кто теперь хозяин дворца. Джорджа недолюбливали в деловых кругах за то, что он не преуспел, и теперь Мэг невольно подбросила сплетникам еще одну тему для обсуждения. Сама она постоянно находилась под их неприязненными взглядами, главным образом из-за Грега, который разве что не держал ее за рукав, но буквально не отходил ни на шаг. Люди не могли понять, что ей просто необходима чья-то поддержка, и по иронии судьбы именно Грег оказался ближе всех. Какой скандал! Но Мэг понимала, что этот мужчина становится ей родным человеком, конечно, в допустимых границах. Если бы его не было рядом, думалось ей порой, я не смогла бы держаться на ногах.

Вне всяких сомнений, Грег вел себя по-джентельменски, но каких усилий ему это стоило, молодая женщина поняла, когда у них с Мелани произошел небольшой скандал.

Та прибыла на похороны в сопровождении «нового мужа» – так она представила всем своего сожителя из Чикаго, некоего Юджина Олафсона, шведа по происхождению, и всюду таскала его за собой в пику бывшему мужу.

– Послушай меня, девочка, – сказала она, как-то застав неразлучную пару в саду, – я бы хотела дать тебе несколько советов. Не при посторонних. – Мелани выразительно посмотрела на Грега.

– Я могу уйти? – спросил тот у Мэг, тронув ее за плечо.

Мелани оскорбленно поджала губы.

– Можешь, можешь. Нам с Мэг надо посплетничать.

– Мелани, – он говорил с ней, как с непонятливым ребенком, – при всем моем уважении, речь сейчас – не о тебе. Или, может быть, ты тоже нуждаешься в участии?

– Я, дорогой мой, всю жизнь нуждалась в твоем участии. Но при всем моем уважении, – она ядовито улыбнулась, – ты только сегодня удосужился у меня об этом спросить.

Мэг встала.

– Я лучше пойду.

– Нет, ты лучше останься. А Грегу пора домой. Он сегодня и так перетрудился, таскаясь за тобой, как послушная собачонка. Грегор! Один маленький вопрос напоследок: кто кому готовит кофе по утрам?

– Мелани!

– Что, «Мелани»? – В ее голосе зазвучали истеричные нотки. – Я, по крайней мере, не лицемерю, как многие окружающие, хотя все до единого, глядя на вас, мучаются тем же вопросом.

– Про кофе?

– Нет, Мэг, про постель.

Мелани картинно закинула ногу на ногу и закурила. Она еще прекрасно и молодо выглядела, несмотря на сорокапятилетний рубеж. В ее фигуре не было ни малейшего изъяна, держалась она всегда бодро и чуть вызывающе. А ее лицо в обрамлении белокурых волос, благодаря пластическим операциям претендовало на статус красивого, если бы не низкий лоб и хищное выражение глаз.

– Я подожду тебя у дома, Мэгги.

– Сколько нежности, Грег! Я тебя просто не узнаю! Мэгги, скажи, ты знаешь какой-то особый секрет, из-за которого мой муж становится таким ласковым и внимательным? Что ты научилась вытворять с ним, чего я не умела? Мне казалось, что мы перепробовали все, не так ли дорогой? – И она засмеялась низким грудным голосом.

Мэг подошла к ней вплотную.

– Зависть, – веско сказала она, – очень плохое чувство. И особенно тяжело ее перебороть, когда в зеркале и в паспорте с каждым днем прибавляется лишнее.