Рэчел Линдсей - Нежеланная жена

— И очень хорошо, — вставила Лина, младшая сестра Роджера.

Но Таня слушала ее вполуха, пораженная новостью, что Диана была здесь всего несколько дней назад. Странно, что Роджер ничего не сказал. Разве что Диана приходила по личному делу. Таня покосилась на Роджера и заметила, как он внимательно на нее смотрит, будто догадывается, о чем она думает.

Не успел еще никто ничего ответить Лине, как зазвонил телефон. Новость, которая заставила их забыть обо всем. Марджори, старшую дочь миссис Пултон, увезли на «скорой» в больницу. Она была беременна, судя по всему, у нее начались преждевременные роды.

— Я немедленно еду к ней, — заявила миссис Пултон, одной рукой хватаясь за горло.

— Не надо так волноваться, — стал успокаивать ее Роджер. — Питер сказал, с ней все в порядке.

— Нет, я все равно хочу быть с ней.

— Хотите, я поеду с вами? — предложила Таня.

— Я тоже поеду, — встряла Луиза.

— Нет, ты останешься. У тебя вечером занятия в школе, — твердо ответила мать, — а Берта присмотрит за Брайаном. Я не хочу оставлять его одного дома на всю ночь.

Говоря это, миссис Пултон уже тяжело бежала по дорожке к машине Роджера, и они втроем поехали в ближайший городок Литл-Комптон, в больницу.

— Я уверена, с Марджори все будет в порядке, — твердила Таня. — Наверное, у нее просто очень нетерпеливый малыш, ему хочется поскорее посмотреть белый свет!

Но миссис Пултон это не успокоило. Ее тревога улеглась, только когда в половине двенадцатого ночи, Питер-младший появился на свет.

Глядя через стеклянную стену в палату, куда относили всех новорожденных, Таня с трудом сдерживала слезы. Именно в такие минуты она нестерпимо чувствовала свое одиночество, непоправимое одиночество чужака.

— Вот этого я и боялся, — пробормотал Роджер и взял Таню под руку. — Ну почему женщины всегда рыдают, когда видят рождение малыша?

Она засмеялась, и ее грусть моментально испарилась. Роджер болтал без умолку о всякой всячине, пока не высадил мать у крыльца их дома, Ho, как только они с Таней остались в машине одни, сразу заговорил о Диане:

— Тебе, наверное, интересно узнать, зачем она приходила ко мне?

— Я уже и забыла об этом, — искренне ответила Таня. — А она приходила из-за нас?

— Да.

— Адриана это тоже беспокоит. Он на меня очень сердится.

— И ты хочешь со мной распрощаться до выборов?

— Нет.

— Хорошо. — Роджер остановил машину возле «Парк-Гейтс». — Жаль, что мы с тобой не любим друг друга. Мы были бы отличной парой!

Она помнила, что уже поздно, и тихонечко пробралась к себе в комнату. Таня почти дошла до нее, когда увидела Адриана, выходящего из спальни. Она пыталась укрыться за выступом стены, но он увидел ее и подошел, высокий, неприступный, в темно-синем халате.

— Ты так поздно, — спокойно сказал он. — Мы уже начали волноваться.

— Мы? — язвительно переспросила она.

— Я. — Он замолчал. — Ты раньше не возвращалась так поздно. Ты была у Пултонов?

— Я была с Роджером и его семьей. — Она подчеркнула последние слова, но лицо его не прояснилось. — Старшая дочь рожала, и я поехала с ними в больницу.

— У нее что, недостаточно своих дочерей? Кроме тебя, некому было поехать?

— Она хотела, чтобы я поехала. — Таня посмотрела на него с откровенным вызовом. — Тебе, верно, трудно понять, что я кому-то могу быть нужна?

Он насупился.

— А мы не можем обойтись без сцен? Думаешь, мне самому нравится твое присутствие в моем доме в качестве неизвестно кого?

— Не знаю, мне трудно понять, что ты чувствуешь, — устало сказала она. — Мы стали чужими людьми.

Но, произнося эти слова, она знала, что кривит душой. Стоя совсем близко к нему, она снова ощутила прилив тех чувств, которые он неизменно возбуждал в ней. Невольно Таня качнулась к нему, но быстро отпрянула назад, стыдясь своей слабости. Он не видел, как она склонилась к нему, он заметил только ее движение назад и увидел в этом признак отвращения.

— Не знаю, почему я вызываю у тебя такую ненависть, — тихо сказал он.

— Это не так. — Она отвернулась. — Уже поздно, Адриан, я хочу спать.

Он проводил ее по коридору и остановился перед дверью в свою комнату.

— Ты уже подумала, что будешь делать, когда уедешь отсюда?

Она пожала плечами.

— За последние годы я научилась не заглядывать далеко вперед. Когда я уеду, тогда будет видно.

— Но тебе не обязательно уезжать, — вдруг сказал он. — Ты ведь можешь остаться.

— После того, как ты женишься на Диане? — Ревность побудила ее говорить. — Хочешь, чтобы я нянчила ваших детей?

Лицо его потемнело от гнева.

— Да каким же скотом ты меня считаешь! Не знаю, почему я так сказал. Я хотел как лучше — думал, тебе будет одиноко без нас.

— Мне не одиноко.

— Что это значит?

Таня отвечала, не раздумывая, злость застилала ей разум, ей хотелось побольнее уязвить его.

— А это значит, что я не собираюсь быть у тебя приживалкой до конца своих дней. Не только ты собираешься устроить свою личную жизнь и обрести счастье.

— Роджер Пултон, — медленно проговорил он. — Быстро же ты влюбилась, ничего не скажешь.

— Надеюсь, ты рад за меня. Во всяком случае, я больше не буду отягощать твою совесть.

— Моя совесть ни при чем. То, что с нами произошло, — стечение обстоятельств. Мы ничего не могли поделать, вина целиком на вашем правительстве. Потом, ты сама не захотела бросить родителей и поехать со мной в Англию — и по чести сказать, я не могу понять, почему ты винишь во всем меня.

Он был прав. Ее гнев начал стихать и, наконец, иссяк, оставив ощущение усталости.

— Ты прав, Адриан. Но думаю, нам не стоит говорить об этом в такой поздний час. Похоже, мы оба потом будем жалеть.

— Но я не жалею, что женился на тебе, — вдруг нежно шепнул он. — Я жалею только о том, что у нас ничего не вышло.

Она быстро повернулась и убежала к себе, испугавшись этих мыслей, высказанных им вслух. Но всю ночь его слова не давали ей покоя. Она не могла заснуть, да так и встретила рассвет, не сомкнув глаз. Таня оделась и села у окна. Она смотрела, как постепенно светлеет горизонт, видела, как темная земля из серой превращается в зеленую. Земля, принадлежащая Адриану, где будут гулять его дети и любимая жена.

Эта мысль наполнила ее нестерпимой болью, слишком горькой и затаенной, чтобы плакать, и она, молча, смотрела в окно сухими воспаленными глазами.

Глава 7

Несмотря на все старания, Роджер не мог выбросить образ Дианы из головы. После ее визита в нем ожили все полузабытые воспоминания юности. Он вспомнил, как весело им было в детстве, вспомнил, какие дерзкие мечты питал он до того, как уехал в университет, а она осталась заканчивать школу. Какая жалость, что люди, становясь взрослыми, меняются до неузнаваемости и становятся жертвами, навязанных им социальных различий! Им вбивают в голову чужие предрассудки и правила приличия — как это случилось с Дианой. Да, нет сомнений, ее отец — деспотичный, старый, денежный мешок — сильно повлиял на ее жизнь.