Джулия Тиммон - Если любит – поймет

— Как ты? — спрашивает Максуэлл. — Как себя чувствуешь?

— Гм… — Пожимаю плечами.

— Значит, неважно. И вид у тебя нездоровый. — Максуэлл сдвигает брови, обводит ресторан внимательным взглядом, берет меня за руку и ведет к стулу, который стоит сбоку, чуть дальше съемочной площадки. — Садись. Отсюда все будет видно и не придется куда-либо переходить. Вытерпишь? Или, может, поедешь домой? — Он пытливо всматривается в мои глаза.

Я улыбаюсь — на сей раз почти естественно. И сажусь на стул.

— Конечно, вытерплю. Пожалуйста, не волнуйся.

Максуэлл наклоняется, еще раз чмокает меня в губы и шепчет на ухо:

— Я ужасно соскучился.

Мое бедное сердце сладостно замирает. На мгновение мне становится так хорошо, что кажется, будто никакой Джанин Грейсон на свете вообще нет.

— Я тоже, — шепчу я в ответ.

Увы! Как только Максуэлл выпрямляется и отходит, прямо перед камерами появляется Джанин. На ней настолько открытое платье, а ее мраморный бюст так соблазнительно выглядывает из-под черного бархата, что я в своем новом платьице, которое вчера мне казалось едва ли верхом откровенности, чувствую себя неприметной и напрочь лишенной женской привлекательности.

— Приготовились! — командует Максуэлл.

Актеры становятся на свои места.

Внезапно гаснет свет. Кто-то из женщин вскрикивает, кто-то роняет что-то стеклянное, и по полу со звоном разлетаются осколки.

— Проклятье! — восклицает Максуэлл, устремляясь через весь ресторан к лифту.

— В чем дело? — спрашивают тут и там.

Я сижу на своем стуле и наблюдаю за происходящим. Небо к вечеру затянулось тучами, поэтому луны не видно, а фонарей внизу лишь несколько штук, и их свет сюда почти не доходит. Зато здания соседнего квартала освещены прекрасно, поэтому я отчетливо вижу фигуры людей: одни мечутся туда-сюда, другие будто приросли к месту и лишь некоторые, как Максуэлл, куда-то стремительно идут, по-видимому выяснить, что стряслось.

Отыскиваю глазами Джанин. Она выделяется в окутанной мраком толпе — во-первых, белизной кожи, а во-вторых, на ее шее поблескивает ожерелье. В эту минуту я пылаю к ней ненавистью. Почему во мне нет такой же царственности? Почему я не столь талантлива, не могу сразить наповал единственным взглядом? Почему ей, а не мне природа подарила восхитительно полную и убийственно обольстительную грудь?

Джанин стоит, прислонившись к столику, и в отличие от остальных актеров сохраняет полное спокойствие. Наверное, думает о роли, может вошла в образ и не желает из него выходить, что бы ни случилось, с неприятной мне самой завистью раздумываю я. Вот что значит профессионал, вот какой должна быть по-настоящему взрослая женщина…

Я настолько увлекаюсь мыслями, что не замечаю, как из тьмы ко мне снова подходит Максуэлл.

— Не испугалась? — заботливо спрашивает он, садясь передо мной на корточки.

Я несколько нервно смеюсь.

— По-твоему, я настолько ребенок, что боюсь темноты?

Максуэлл улыбается и берет меня за руку.

— Да и нет.

— Как это понимать? — спрашиваю я. Мне хотелось бы быть с ним поласковее и разговаривать полушутя, однако мой голос звучит несколько напряженно.

— С одной стороны, я сам не прочь видеть в тебе ребенка, — говорит Максуэлл. — Естественно, так, не всерьез, то есть… лишь когда допустимо поиграть во всемогущего взрослого и хрупкую беззащитную девочку. — Он хихикает. — Надеюсь, я понятно объясняю?

— Вполне, — говорю я, хотя мысль о том, что в его глазах я хрупкая и беззащитная, пусть в шутку, не совсем мне по вкусу. Тем более сейчас, когда прямо за его спиной стоит, застыв в величественной позе, ни от кого не зависимая богачка и красавица Джанин.

— С другой же стороны, — более серьезным тоном продолжает Максуэлл, — хоть я и сказал тебе, что в отношениях с родителями ты до сих пор отчасти ребенок — по крайней мере была им до недавнего времени — для меня ты взрослый самостоятельный человек.

Я молчу. Максуэлл тяжело вздыхает.

— А я вот, признаюсь, перепугался до смерти, — в отчаянии бормочет он. — Собрал целую толпу народа, а съемки до сих пор не начинаю. Нам дорога каждая минута, и тут на тебе — такая задержка! Говорят, произошел какой-то сбой, надо подождать минут десять. Ужас! — Он смотрит на меня и напоминает сейчас мальчишку, которого надо пожалеть.

У меня сжимается сердце, я медленно протягиваю руку и треплю его по щеке. Максуэлл на миг прижимается к моей ладони и закрывает глаза, настолько доверчиво и влюбленно, что меня снова покидают сомнения.

Увы, ненадолго! Внезапно загораются сотни ламп и крошечных лампочек, Максуэлл поворачивает голову, на мгновение сжимает мою руку, вскакивает и спешит окунуться в дела, а про меня как будто забывает.

— Эх! — Максуэлл потирает руки, глядя в тарелку с ароматными кусками жареной телятины. — До чего же приятно подкрепиться после нелегкой работы! — Он с удовольствием приступает к еде. А я неохотно ковыряюсь вилкой в салате из манго и курицы и — о черт! — снова и снова вижу перед собой Джанин. Вот она плывет по красной ковровой дорожке в творении известного дизайнера — ни дать ни взять, королева. Вот растерянная и прекрасная, она стоит на тротуаре в Бруклине. Вот грациозно поворачивается и смотрит на Максуэлла, который, явно сдерживая бурю неких эмоций, просит ее и Райдера добавить в поцелуй побольше огня…

— Мне особенно понравилось, как Оливер произносил тост, — жуя и смеясь, вспоминает Максуэлл. — Говорит одно, а думает совсем о другом, и все это настолько правдиво написано на лице, что просто диву даешься.

Я сдержанно улыбаюсь в ответ и киваю.

— А Джанин! — восклицает Максуэлл, восхищенно качая головой. — На всех смотрит с улыбочкой и горделиво, а как только встречается взглядом с ним, мгновенно становится другой! Задумчивой, сопереживающей. И настолько мастерски, что это едва заметно и вместе с тем очень понятно зрителю. Молодцы, что тут скажешь? Кстати, — он поднимает руку с вилкой, — в этом же ресторане, на крыше, мы устроим праздник, когда закончим съемки. Ты тоже приглашена. Имей в виду: без тебя мне будет не до веселья!

Я чувствую, что молчать больше не в силах.

— Ты в нее влюблен? — слетает с моих губ дурацкий вопрос.

Максуэлл изумленно расширяет глаза.

— В кого — в нее?

— В Джанин Грейсон, конечно, — говорю я, стараясь говорить спокойно, но голос слегка дрожит.

Максуэлл смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— С чего ты взяла?

— Мне рассказали, что у вас был роман, что ты мечтаешь на ней жениться и, если бы она согласилась… — Слова вылетают из меня стремительным потоком, но вдруг голос обрывается.