Ванесса Майлз - Паруса желаний

— Пожалуйста, Юджин… — простонала она.

Его прерывистый, почти со всхлипами ответ подсказал ей, сколько усилий он затратил, чтобы сдержать себя.

— Не хочу… сделать тебе больно.

— Господи, ты просто убиваешь меня своей медлительностью, — выдохнула она со стоном, а ее пальцы впились в напряженные мышцы его ягодиц.

И тут он диким, необузданным движением вошел в ее лоно, она полувскриком-полустоном выплеснула свою радость от чувства наполненности.

А он ритмично задвигался, притискивая ее к ложу. Мышцы его тела переливались, когда он вновь и вновь погружался в нее. Его ноздри раздувались, когда он откидывал назад голову. Волна за волной накапливался, рос жар в ее теле… И она шептала его имя, сгорая в этом огне. Губы Юджина изогнулись в яростной улыбке мужского самодовольства. Он слегка сдвинулся, продолжая оставаться глубоко внутри нее, потом приподнялся над ее телом. Ее глаза расширились от наслаждения, когда она опять почувствовала, как его тело переплелось с ее.

— О, Юджин!..

Она выкрикивала его имя снова и снова, пока благостная легкость не охватила ее тело. Он лежал неподвижно, а когда она ослабила объятия, то вдруг поняла, с каким трудом он сдерживал себя, — он весь дрожал от напряжения. Но стоило ей расслабиться, он повторил сладостное скольжение, отчего заплескались в ее теле маленькие волны удовольствия.

Он издал приглушенный стон, прижался бедрами к ее бедрам, глубоко вонзаясь в нее. Каждая мышца его тела снова напряглась, голова откинулась назад, а тело изогнулось дугой. О, ни на что в мире она не променяла бы эту неистовую радость обладания им. И наконец все кончилось…

Наступило блаженное состояние покоя.

— Ты оказался прав. — Эдна устроилась поуютнее у него под боком. — Я, определенно, сейчас в себе уверена.

Он удовлетворенно хохотнул.

— Тебе не следует быть таким бессовестно самодовольным, — проворчала Эдна, скорее в шутку, чем всерьез.

— А что, я на самом деле так выгляжу?

Он улыбнулась в темноте, забавляясь его наигранно невинным тоном.

— Да. Но я ничего не имею против. Ты и должен быть самодовольным типом. Иначе как бы ты заставил меня почувствовать то, о чем я даже и не подозревала? Открыть во мне такое, чего я про себя не знала?

— Да и я… кое-что обнаружил насчет собственной персоны, — сказал он после долгой паузы. — Я не знал, что способен на такое сильное чувство…

У Эдны вырвался вздох облегчения. Его осторожное признание польстило ее самолюбию.

Она начала снова поглаживать его грудь, наслаждаясь прикосновением к гладкой теплой коже, в то время как он перебирал ее волосы длинными сильными пальцами и остановился, лишь когда Эдна коснулась шрама на его животе.

— Юджин…

— Ты думаешь, наверное, что заполучила на меня все права.

Эдна оцепенела, так неожиданно холодно прозвучали эти слова, и незаслуженная обида захлестнула ее сердце. Она попыталась отодвинуться в сторону. Но рука Юджина крепко прижала ее к своему боку.

— Мне жаль, — извинился он. — Я не хотел тебя обидеть. Прозвучало грубо, но этот шрам — часть моего прошлого… И мне трудно спокойно говорить… Это было так… — У него вырвался подавленный короткий вздох. — Я уже рассказывал тебе, что приобрел контрольный пакет акций компании Вениринга и собирался встретиться с моими вкладчиками, чтобы известить их о новостях…

Он поежился, как будто нежные пальчики Эдны, гладящие шрам, причиняли ему боль. После недолгой паузы он продолжил рассказ, но уже ровным решительным тоном.

— Я встал из-за бюро, за которым работал, взял пальто с вешалки, наклонился, чтобы поднять кейс… и упал на колени. Крови я потерял много, — продолжал он, видно решив раз и навсегда покончить с историей со шрамом. — Моя секретарша заметила меня не сразу лежащим на полу без сознания и подумала, что я мертв. Но «скорую помощь» вызвала, и доктор мне сказал, что, если бы она обнаружила меня десятью минутами позже, я бы на самом деле был трупом.

Руки Эдны порывисто обвились вокруг его шеи, и она крепко его обняла.

— Получилось так, что я заработал прободение язвы. Врачам изрядно пришлось повозиться со мной. Оперировали второпях, поэтому рубец такой некрасивый.

— Боже мой! Неужели ты не знал, что с тобой не все в порядке?!

Только теперь до нее дошло: вода и фруктовые соки. Вот почему он ничего другого не пьет.

— Мой желудок всегда меня беспокоил во время трудных деловых переговоров, а тот день был не хуже и не лучше, чем обычно.

— Беспокоил?! У тебя была язва, а ты говоришь, он беспокоил тебя не больше обычного?

— О'кей. Он действительно побаливал. Но я глотал парочку таблеток — и порядок!

— Юджин, прекрати! Ты ведь чуть не умер.

Она услышала в темноте, как он нервно сглотнул.

— Да, знаю.

— И тебе такая жизнь нравилась? Она ведь чуть тебя не убила.

— Не могу объяснить этого, Эдна. Это похоже… на зависимость от наркотиков. От этой страсти очень трудно избавиться.

— Когда это с тобой случилось… ты решил все бросить?

— Нет, это было позже.

И он замолчал. Эдна почувствовала, как он вдруг напрягся.

— Юджин? Что произошло позже? — Прежняя Эдна не стала бы настаивать, но сейчас что-то в ней переменилось, рухнул какой-то барьер, дотла спаленный жаркой любовью. — Не говори, что ничего не случилось. Ты же бросил карьеру и привычную жизнь. — И она добавила наугад — Противопоставил себя семье?

Его затрясло так, будто сквозь него пропустили ток. Раскаяние захлестнуло Эдну: видно, она тронула открытую рану. Ей следовало быть поосторожней, долголетние наблюдения за взаимоотношениями дядюшки Бена с ее родителями кое-чему должны были ее научить…

— Извини, — робко сказала она. — Я не должна быть любопытной… Впрочем, ты сам упоминал про свою семью.

Он подозрительно долго молчал, и как раз тогда, когда она уже решила смириться с его молчанием, его словно прорвало:

— У меня… бывали сновидения. Когда я лежал в клинике, мне приснились ребятишки на пикнике… Они играли, смеялись, потом сгрудились вокруг какого-то человека. Это был Вениринг с кучей игрушек… Неожиданно дети увидели меня и бросились врассыпную. — У Юджина вырвался безрадостный смешок. — Сон, навеянный чувством вины… Но я никогда до того момента не чувствовал себя ни перед кем виноватым. Когда я проснулся в то утро, Вениринг стоял в моей больничной палате. Он ничего не говорил, а просто молча смотрел на меня. Затем покачал головой… На лице у него было такое… ужасно печальное выражение. Я никогда не видел ни у кого такого взгляда. Я попытался спросить, чего он хочет? Но слова не шли из горла… Я не знал тогда, что его уже нет в живых.