Бонни Перселл - Останься со мной

Митч застонал в ответ, но мягко отодвинулся, хотя это усилие почти убило его. Он часто дышал, грудь его ходила ходуном.

Покинуть ее, оставить вот так было невыносимо тяжело.

Он почувствовал трепет движения — ее ладошка легла ему на грудь, на то место, под которым колотилось его сердце.

— Нет, — прошептала Бо, пытаясь увлечь Митча к дивану. — Останься.

Глава 6

Бо никогда не спрашивала себя, что она будет делать, если Митч откликнется на призыв, она не имела об этом ни малейшего представления. Сердце ее билось так сильно, что Митч наверняка слышал его удары, но Бо, оглушенная толчками крови в ушах, не слышала ничего. Она задыхалась, она не могла понять, как вообще сумела что-то произнести. Она пыталась справиться с разбушевавшимися эмоциями, чтобы обрести способность услышать его ответ. Отчаянный стук ее собственного сердца заглушал все. Но ожидаемого шага навстречу не было.

— Митч?

В ответ она услышала страдальческий стон.

— Я не могу.

Бо отодвинулась и увидела лицо, искаженное страстью, вздутие на брюках. Она хотела возразить Митчу, сказать прямо в лицо, что его желание очевидно, но сумела только прошептать одно слово:

— Почему?

Митч застонал и попятился назад, остановившись только у двери. «Только бы он не ушел не объяснившись!» — молила Бо.

Митч судорожно вздохнул. Рука его оказалась на дверной ручке, и Бо боялась, что сейчас он повернет ручку, откроет дверь и выйдет.

Но этого не случилось. Он оторвался от двери и в смятении затоптался на маленьком пространстве у выхода.

— Митч! Скажи мне, что с тобой? — Бо хотелось удержать его, найти подходящие слова, но что-то подсказало ей не делать этого.

Митч не ответил, прошел на кухню, повернул кран и подставил лицо под струю воды. Встряхнул головой, как собака после купания, обрызгав все вокруг.

— Дело не в тебе.

— Тогда помоги мне понять. — Бо ждала ответа, сжимая и разжимая руки.

— Дело во мне. И в слове, которое я дал восемнадцать лет назад и которое, как я раньше думал, у меня не будет искушения нарушить.

— Дал слово Норе?!

— Дал слово из-за Норы.

Бо не знала, что и подумать, она ждала дальнейших разъяснений.

— Нора была моей первой и единственной женщиной… — Голос Митча дрогнул, но Бо уже не нужно было знать остального. Он сказал достаточно.

— В этом нет ничего постыдного. — Бо не была настолько искушенной, чтобы признание Митча произвело на нее большое впечатление.

— Нет, совсем не то, — грустно начал он. — Мы были вместе с девятого класса. Никогда не встречались с кем-нибудь еще. Однажды мы не удержались — и Нора с первого раза забеременела. Мики появился на свет через шесть месяцев после свадьбы. Ребенок был крупный, а Нора маленькая и хрупкая. Роды были трудными. — Митч глубоко вздохнул. — Мы еще учились в колледже, страховки у нас не было. Когда вскоре после родов у Норы поднялась температура и появился озноб, мы решили, что это простуда или грипп, и пытались лечить ее домашними средствами. — Глаза Митча были закрыты, он вздрагивал. — У нее оказалось массивное заражение матки, спасти ее могла только операция. Ей сделали гистерэктомию, а ей было всего девятнадцать лет. — Митч отвернулся. — Это я виноват.

Бо хотелось броситься к нему, обхватить руками, сказать, что он не прав, но она понимала, что нет таких слов, которые могли бы помочь. И тем не менее она не могла промолчать.

— Как ты можешь винить себя? Вы были так молоды. Вы не могли знать.

— Я знал достаточно, чтобы не заниматься любовью без средств защиты, но мы были так влюблены друг в друга.

— Если бы вы пользовались защитными средствами, у вас не было бы замечательного сына. Может, не было бы пятнадцати лет с Норой.

«И ты бы никогда не встретил меня», — не стала добавлять Бо.

— А с тех пор, когда я последний раз ходил на свидание, все так изменилось. Сейчас есть вещи гораздо опаснее, чем беременность.

Митч повернулся к Бо и хмуро улыбнулся.

На это Бо ничего не могла ответить. Она работала в новостях и каждый день слышала статистические данные. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать.

Она подошла к Митчу, обхватила руками и прижалась лицом к его сильной, широкой спине. Сдерживая горячие слезы обиды и разочарования, она стояла, пытаясь унять боль.

Хорошо было ощущать гладкую ткань его рубашки, вдыхать запах чистого, здорового мужского тела. Она слышала биение его сердца; щека ее поднималась и опускалась в такт его дыханию.

Митч настойчиво искал ее взгляд — Бо хотелось отвернуться, но она не посмела.

— Теперь ты поняла, почему я должен уйти?

Но Бо ничего не понимала. И вдруг догадалась. Он не боялся ее, он жаждал физической близости.

— У тебя нет с собой средства защиты? — спросила она.

Митч грустно усмехнулся:

— Может, у тебя?..

Бо покачала головой:

— У меня нет.

— Тогда я ухожу, — сказал Митч глухо.

Бо не остановила его. В следующий раз, дала она себе слово, он не сможет воспользоваться этим предлогом.

Это становилось дурной привычкой — он снова в одиночестве сидит в машине в полном смятении; пульсирующая боль в паху не дает думать ни о чем другом. Как это могло случиться? Почему он не подготовился? Особенно если учесть, что с ними происходило каждый раз, когда они целовались.

Митч ударил головой о руль. Так он пытался усмирить другую боль. Он еще раз ударил головой о руль, на этот раз так сильно, что раздался гудок.

Митч поднял голову и посмотрел вокруг. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел его сейчас. И все потому, что он не остановился, чтобы всего за несколько долларов купить маленькую упаковку, обернутую фольгой. Если он в ближайшее время не позаботится о такой простой вещи, он вообще утратит всякий здравый смысл.

Мимо проехала машина, водитель которой медленно кружил, как высматривающая добычу хищная птица, в поисках места для парковки. Иногда Митчу хотелось умереть вместо Норы. Она-то бы справилась, оставшись одна.

Нет, он очень рад, что не умер. Ведь в его жизни появилась Бо.

Митч повернул ключ, и мотор ожил — пора уступить место тому парню.

В следующий раз все будет как надо.

Митч мог бы остановиться у аптеки и купить упаковку, дарующую безопасность. Но он слишком долго жил как монах. Оказавшись перед соблазном, перед которым не устоял бы святой, он повел себя как последний дурак, не взял то, что ему предлагали.

Пришло время перестать быть одиноким. Ну и что, если это окажется только увлечением? Ему нужно выбраться из трясины, в которой он пробыл так долго не потому, что продолжал горевать, а потому, что боялся нового.